— Ну?
— Извини. Это случайно.
Сэна какое-то время помолчала, внимательно изучая лицо мага перед собой, а потом вздохнула, поставила локти прямо на стол и опустила подбородок на сплетенные пальцы.
— Куда вдруг подевалась твоя заносчивость, а? Прям не узнаю.
— Неужто скучно стало?
— Да, есть немного. Твой язык не такой уж и острый, да?
— От настроения зависит.
— Бедняжка, — наигранно вздохнула Сэна, — тяжело быть нестабильным. В старости так вообще на тебя и погода влиять будет, и больные суставы…
— Всяко лучше, чем быть сухарем, как ты.
Женщина лишь весело хмыкнула, но оставила реплику без ответа. А Арестей вдруг понял, что эта небольшая и максимально глупая словесная перепалка успокоила его, позволила расслабиться.
Рядом возникла молоденькая девушка с подносом. Она молча выставила на стол несколько больших кружек с выпивкой, тарелки с вареным картофелем и сыром, и удалилась.
Сэна сразу же сделала глоток из кружки. Судя по промелькнувшей по губам улыбке, содержимое ей понравилось.
— Ты раньше бывала в Хаоне?
— Не приходилось, но с языком знакома. Раньше через мой дом часто проезжали путешественники и торговцы. Понимаю больше, чем могу сказать.
— Это лучше, чем ничего.
— Почему ты обучаешь Амелию именно хаонскому и юманскому языкам? У нас довольно много соседей.
— С этими странами у нас лучше всего развиты отношения. Думаю, что пригодится.
Они снова замолчали. Разговор по-прежнему не клеился. То ли Арестей где-то растерял сегодня свою болтливость, то ли дело было в Сэне. Впрочем, отсутствие оживленных обсуждений не вызывало дискомфорта.
Закуски становилось все меньше. Пустые кружки было решено повторно наполнить.
— Почему ты задала тот вопрос? — все же не сдержал любопытства Ар, едва они снова остались наедине.
— Какой именно?
— Про то, что лучше: сиротство или смерть.
Сэна не спешила отвечать. Она сделала очередной глоток и отставила кружку в сторону. Перекинула косу на другое плечо, удобнее устроилась на скамье. Казалось, словно тянет время.
И лишь выждав небольшую паузу, Сэна подняла на него темные глаза и вкрадчиво произнесла:
— Потому что передо мной подобный вопрос не ставили. Когда у тебя есть выбор, ты можешь сравнить оба варианта. Даже если они все ужасны, человек всегда выберет наименее болезненный. Будь у меня право, я бы не задумываясь выбрала первый. Сиротам живется несладко, но это лучше, чем смерть.
— Твой ребенок умер, — констатировал маг.
— У меня было двое сыновей. Лэру было семь, а Таяну — пять. Чудесные мальчики, подающие надежды, — сыщица мимолетно улыбнулась, вспоминая. — Вполне могли стать неплохими магами.
— Что с ними случилось?
— Да не только с ними. Дети, муж, все друзья и знакомые… — тут Сэна устало вздохнула, прежде чем встретиться с Аром взглядом. — Я из провинции Пуво.
— Кровавый дождь, — сразу догадался он. — И почему я по фамилии не понял. Как ты выжила? Насколько мне известно, все население тогда погибло.
— В тот момент я находилась в столице. Искала хороших учителей для сыновей, выполняла поручение Парса.
— Парс?
— Мой муж. — Она задумчиво провела по краю кружки пальцем. — Меня спасло расстояние. Но можно ли это назвать удачей?
— Ты ведь жива.
— Зато моя семья — нет. Пока я развлекалась в столице, они страдали.
— Юон отвел от тебя беду.
— Я не верю в богов, Ар. — Темные глаза уверенно уставились в голубые напротив. — Это не спасение, а проклятие. Боги покинули меня, и в них я не нуждаюсь.
Сэна замолчала. Было видно, что несмотря на столько лет, прошедших с трагедии, она все еще не может это отпустить.
Смирилась? Да.
Простила ли себя? Нет.
— Никто не мог этого предугадать.
— Я знаю. Только жизнь от этого легче не становится.
— Ты поэтому присоединилась к псам? Ловить разные шайки и секты…
— Наверное, — не сразу ответила сыщица. — У меня было особо выбора, знаешь ли. Провинция Пуво до сих пор считается проклятой и безлюдной. Пусть туда и приезжают, но многие все же боятся там оставаться. С «проклятым» наследством и без сильных способностей тяжело устроиться в жизни.
— Ты могла бы выйти замуж снова. Так делают многие вдовы. Продать имущество и…
— Нет. — Она довольно резко оборвала мага, нахмурив брови. — Лучше служба. Здесь твою личную свободу не ограничивают.
— А Парс ее ограничивал?
— Нет, но он скорее был исключением. Я вижу, как живут другие.