Лизандр покачал головою.
— Скорее ты, Арман, предаешься иллюзиям, но для тебя еще не прошло очарование первого впечатления, а любовь к Галатее придает этим местам прелесть, которой они сами по себе не имеют… Годы, проведенные в темнице, такой веселой, какой она кажется с первого взгляда, длинны, очень длинны!
— Ты, возможно, прав, — произнес Вернейль, подумав с минуту, тем более что не одному тебе из живущих здесь это существование стало невыносимо… Ну что ж! Лизандр, скажи, ты ждешь от меня, чтобы я помог тебе бежать из Потерянной Долины, не правда ли?
— Ты не совсем угадал, — ответил Лизандр со слабой улыбкой. — Ты забываешь, Арман, что я привык рассчитывать только на себя… Я не все время, проведенное здесь, посвятил учению, — прибавил он таинственным тоном, — моя рука не более была в праздности, чем голова. Несмотря на усилия моего отца сделать эту долину недоступной, несмотря на непоколебимую верность его служителей я теперь пленник добровольный. Завтра, сегодня вечером, через час я могу, если захочу, быть на свободе, за оградой Потерянной Долины.
И так как Арман смотрел на него с изумлением, то он продолжал, указывая пальцем на соседние вершины:
— Видишь эти скалы? Казалось бы, только серна способна перебраться через них. Между тем я проложил тропинку через эти громады, нагроможденные друг на друга. Там, где спуск был слишком крут, я вытесал в граните ступени, выкопал подземные проходы. Эта работа стоила мне трех утомительных лет, она и теперь еще не закончена. С этого места не видно и следа этой тропы, ступени покрыты песком и дерном, а подземные проходы — пластами дерна. Я предпринял большие предосторожности, чтобы скрыть свою работу от проницательных глаз отца, но за несколько минут песок можно убрать, и я легко мог бы дойти до Розенталя, и даже быстрее, чем по дороге, которую неусыпно сторожит Гильйом.
Вернейль почти испугался такой энергии молодого человека, способного задумать и осуществить подобное.
— Но почему же ты остаешься здесь, когда с таким трудом приготовил все средства к бегству? — спросил он.
— Ты не догадываешься? — грустно усмехнулся Лизандр. — Я старший сын Филемона, краеугольный камень его намерений, мне он должен доверить управление этой маленькой колонией, когда старость сделает для него это занятие невозможным, и мое сердце замирает при мысли об огорчении, которое причинил бы ему мой побег. Отец нас любит, несмотря на странность его отношения к нам, он думает о нашем счастье, и если он обманулся в средствах достичь его, все-таки было бы неблагодарно с моей стороны предать его… Вот, Арман, что удерживает меня в Потерянной Долине, несмотря на невыносимую тоску, которая часто грызет меня. Не раз я хотел исполнить мое намерение, но мужество всегда оставляло меня, когда я представлял себе своего старого отца в отчаянии… Впрочем, я не старался скрыть от себя бесчисленных неудобств, ожидающих меня за этими скалами. Кто был бы моим наставником при моем вступлении в этот новый мир? Куда идти? Как жить? Я едва помню, что видел в самом раннем возрасте, эти металлические монеты, на которые все там покупают, даже жизнь и совесть людей. Я не мог бы ни на что решиться, не имея друга, который бы указал мне дорогу и стал бы моим защитником в минуты испытаний. Такого друга, Арман, я надеялся встретить в тебе, когда, — я не знаю, каким чудом, — ты вдруг появился в этой долине. Быть может, я не спешил бы сделать тебе это признание, если бы сегодня утром отец, повелительно требуя от меня осуществления своих намерений, не заставил меня решиться ускорить исполнение моего плана. Теперь, Арман, ты знаешь мою тайну, и от тебя будет зависеть — оказать мне услугу или нет. В случае, если сомнения не позволяют тебе это сделать, я не стану обижаться, и…
— Ни слова больше! — прервал Лизандра капитан. — Мои отношения с твоим отцом не позволяют мне поступить подло… К тому же в настоящий момент обстоятельства таковы, что у меня больше доброй воли, чем возможности быть полезным. Я солдат, и притом подверженный всем капризам войны, на земле неприятеля мне трудно было бы оказать тебе покровительство, но все равно… Да, ты можешь рассчитывать на меня.
— Мне было бы очень неприятно быть тебе в тягость, — сказал Лизандр, слегка покраснев. — Я вовсе не собираюсь требовать от тебя внимания и заботы, разве что только в первые дни… Я рассчитываю на свои силы и верю в успех. Клянусь, я воспользуюсь первым же случаем и сделаю что-нибудь доброе, чтобы заслужить уважение себе подобных и их сочувствие.