Я была готова идти.
Медсестра Нэнси отметила мои упакованные вещи и аккуратно застеленную кровать поднятой бровью, но ничего не сказала, в то время как меня проверяла.
К обеду, я неудержимо заерзала. Я постучала вилкой по столу и уставилась в окно, наблюдая за видимой частью автомобильной стоянка для моего дяди. Или моей тети. Каждый раз, когда я поднимала глаза, замечала Лидию, смотрящую на меня с молчаливой хмуростью на лице, а теперь еще и с постоянной гримасой боли. То, что было в ней не так, становилось все хуже; она завоевала мою симпатию. И я не мог прекратить удивляться, почему они не дали ей более сильное обезболивающее. Или давали ли они ей вообще что-нибудь.
После обеда я работала над паззлом уже почти час, когда грохот в крыле мальчиков, повторился, и испуганные санитары помчались в том направлении. Когда они побежали, знакомая мрачная паника охватила меня, сжимая грудь, словно кулаком, так, что я не могла дышать.
Отчаяние поселилось во мне, горькое и отрезвляющее. Нет! Не опять! Я выхожу сегодня…
Нет, если ты закричишь снова. Нет, если они должны будут пристегнуть меня к кровати. Нет, если они должны будут накачать меня таким количеством лекарства, что я просплю в течение следующих пятнадцати часов.
Мое сердце перекачивается кровь так быстро, что закружилась голова. Я осталась сидеть на своем месте, в то время как другие пациенты потихоньку подбирались к широкому дверному проему. Крик еще не вырвался. Возможно, если я останусь спокойной, он не вырвется. Может быть, я смогу контролировать его на этот раз. Может быть, сработают таблетки.
Внизу в зале, что-то глухо стукнулось о стену, и темная паника расцвела во мне, в результате чего мое сердце наполнилось тяжелым горем, которого я не понимала.
Лидия встала с кресла спиной к крылу мальчиков. Ее глаза были закрыты, и она вздрагивала. Пока я, застыв, смотрела, она упала вперед, согнувшись пополам. Ее колени врезались в виниловые плитки. Она уперлась одной рукой об пол — другую прижав к очевидно разрываемому от боли животу — и тихо вскрикнула. Но никто не услышал ее из-за разносящегося по коридору звука раскалывающегося дерева. Никто, кроме меня.
Я хотела помочь ей, но я боялась пошевелиться. Крик возрастал во мне сейчас, пробивая себе путь наружу. Мое горло напряглось. Я схватилась руками за стул, мои пальцы побелели от напряжения. Таблетки не сработали. Означает ли это, что мои приступы паники не было ни шизофрении, ни беспокойством?
С широко раскрытыми глазами, я смотрела, как Лидия поднимается, опираясь о край стола, чтобы удержаться. Одну руку прижав к животу, свободную руку она протянула ко мне, слезы стоят в ее глазах.
— Давай, — прошептала она, затем хрипло сглотнула. — Если ты хочешь выбраться, пойдем со мной сейчас.
Если бы я не сдерживала свой крик, я бы задохнулась от удивления. Она может говорить?
Я сделала глубокий вдох через нос, а затем отпустила стул и вложила свою руку в ее. Лидия потянула меня с удивительной силой, и я последовала за ней через всю комнату, мимо группы пациентов, вниз в зал девочек, а все остальные смотрели в противоположном направлении. Она остановилась на полпути вниз, снова согнувшись от боли, в то время как ужасающая визг разорвал воздух с другой стороны коридора.
— Это Тайлер, — выдохнула она, когда я подняла ее и свободную руку, сжав в кулак, прижала к сжатым губам, физически сдерживают крик. — Новый парень. Ему так больно, но я не могу принять так много…
Я не понимала, что она имеет в виду, но не могла спросить. Я могу только тянуть ее вперед, двигаясь как можно дальше как для ее выгоды, так и для моей. Все, что было не так с ней, каким-то образом было связаны с Тайлером, поэтому, безусловно, расстояние было полезно как ей, так и мне.
В конце коридора мы ввалились в мою комнату, в то время как крик стал громче. Лидия захлопнула дверь ногой. Мои глаза слезились. Глубокие причитания начались глубоко в моем горле, и я не могла их остановить. Все, что я могла сделать, это держать рот закрытым и надеяться на лучшее.
Лидия упала на мою кровать и протянула руки ко мне, сейчас ее лицо было бледным и влажным от пота, несмотря на кондиционер.
— Скорее, — сказала она, но как только я сделала шаг вперед, страшная серость ворвались в комнату из ниоткуда. Отовсюду. Это произошло внезапно, она смывала все цвета, сгущаясь с каждой секундой, высокий визг просочился из моего горла.