– Ну, для большей ясности: я и не стремилась занять место декана. А во-вторых, давай прекратим обмен любезностями, и ты скажешь, когда станешь просто моей мамой, а не свахой?
– Так, Кира, перестань тыкать палкой в колесо и будь хорошей девочкой. Мы ждем тебя сегодня в семь.
– Вставлять палки в колеса, мама,– устало поправила я.
– Какая разница, Кира. Не умничай!
– Конечно, мама, я буду в семь, и ни минутой позже!
– Вот и умница!
«Будь хорошей девочкой, Кира! Ты, как всегда, справишься,– погладила себя по голове я.– Бедный папа! Как он с ней прожил столько лет? Хотя, если бы не любовь к чтению, наверное, реальность была бы для него невыносима».
С постыдной иронией я подумала, что, наверное, отношения с родителями у меня тоже не сложились бы, если бы, как ни парадоксально, они не были ими.
Отца я очень любила. Он заменял мне друзей и был добрейшим в мире человеком, но, к сожалению, слишком мягким, все принимающим близко к сердцу. С ним всегда было спокойно и уютно, но я не хотела его тревожить своими переживаниями, и чаще всего мы обсуждали только литературу. Он, как и я, любил читать.
Иногда со страхом представляла, что папа так возится со мной лишь из-за своего родительского долга, и боялась, что однажды и он окажется по другую сторону. Но, к моему безмерному счастью, папа всегда оставался единственным, кто принимал меня всю целиком и был рядом, несмотря ни на что. Глубоких душевных переживаний я с ним не обсуждала, но во всем остальном он всегда был авторитетным советчиком, а иногда и просто молчаливым объятьем разрешал все мои сомнения и терзания.
А с мамой всё было сложнее. Она все время учила жизни, наблюдая мою неспособность выстроить здоровые отношения с кем бы то ни было. И ее непреклонное стремление познакомить меня с каким-нибудь молодым человеком (потому что с двадцати лет я начала быть старой девой, а так не положено, и мне обязательно надо было выйти замуж) каждый раз выводило из равновесия.
Отдельная квартира после двух лет по окончании университета стала облегчением. Но и это не явилось абсолютным спасением от материнского террора. Не успокоилась мама и тогда, когда узнала о моем бесплодии от «доброжелательной» подруги гинеколога: с неуемным рвением взялась подыскивать жениха и самостоятельно проводила предварительную работу с кандидатами.
Было ужасно неловко, а иногда просто смешно, когда очередной «жених» заявлял, что готов смириться с моим недугом и взять такую «убогую» на «попечение». Конечно, это было угодно только мужчинам в солидном возрасте. Унизительно и мерзко!
В какой-то момент я просто сменила бунтарство на тактику соглашательства. Это немного, но снизило напор «благих намерений». Но в любом случае все семейные посиделки оканчивались упреками, что я совсем не стараюсь быть нормальной женщиной, поучительными беседами и обсуждением новых вариантов.
«Боже, и где она их только находит?! Выписывает из эпохи совдепа?»
Еще с одним родственником, двадцатишестилетним Николаем, мои отношения можно было описать в двух словах: привет – пока. Добавить нечего. Брат всегда был занят исключительно своей жизнью, хотя отношения у него тоже не складывались… с женщинами. Но он никогда не доставлял хлопот ни родителям, ни мне и проявлял несвойственную ему в обычной жизни теплоту три раза в год: на мой день рождения, новый год и восьмое марта, преподнося нестандартные подарки и обязательно конфеты с марципаном – единственную сладость, на которую у меня не было аллергической реакции. И еще, если брат присутствовал на одном из традиционных пятничных ужинов, то всегда сочувствовал мне по поводу стараний матери.
Мы редко сталкивались с Николаем в повседневной суете, только если решали семейные вопросы. Конечно, я всегда могла к нему обратиться за помощью в случае чего, и он искренне и добродушно помог бы, однако предпочитала решать свои проблемы самостоятельно. Если бы мама не была носителем устойчивого невроза «выдать замуж дочь», то, возможно, и с ней отношения могли сложиться по формуле «привет – пока».
С другой стороны, безумная потребность мамы в моем благополучии, иногда спасала от депрессии. Ей нужно было выполнить свою материнскую программу на каком-то кармическом уровне, и она просто вытряхивала из меня эмоции, на которые я уже, казалось, не была способна.
«Итак, ужин в семь! Нужно забрать голубое платье из химчистки. И почему бы не прикупить панталоны? Пенсия не за горами!»
Глава 2. Хлеб насущный
Декабрь был холодным, как никогда. Циклоны находили один за другим. Все это не предвещало ничего хорошего. Природа бунтовала вместе со мной из-за несправедливости жизни. Хотя, конечно же, никто никому ничего не был должен.