– Не знаю,– пожала плечами я.– А что я делаю?
– Я не могу тебя сканировать. Вижу только маленькие красные прямоугольные блоки, соединенные в определенном порядке.
Брови поползли вверх.
«Ух, ничего себе!»
Губы медленно расплылись в восторженной улыбке, а потом я и вовсе рассмеялась в голос. Это было похоже на истерию.
– Это кирпичи!– сквозь смех выговорила я и от слабости в ногах прислонилась спиной к перилам.
– Кирпичи?!– Гиэ и правда был озадачен.– Удивительно! И крайне любопытно!
Я перестала улыбаться и с осторожностью покосилась на Гиэ.
– Что не так?
– Ты меня полностью блокируешь! Как ты это делаешь?
– Когда начинается боль, я представляю себе твердое, мощное и непрозрачное…
– Как просто!– поразился он, вглядываясь в меня.
Я сглотнула и испуганно прошептала:
– Вы меня запрете в палате?
– Что ты, Кира? Ты должна выбраться оттуда как можно скорее. Ты прекрасно прошла первый этап, думаю, что через пару дней тебе можно выйти в город.
– В город?!– замерла я на вдохе.– Я бы хотела…
– Я это знаю,– улыбнулся Гиэ.– А сейчас нам пора возвращаться. Мне нужно сделать кое-какие пометки…
Последнее он уже говорил сам себе с какой-то восторженной взвинченностью, как ученый, обнаруживший что-то невероятное.
Гиэ указал рукой, чтобы я следовала за ним, и я медленно двинулась в обратный путь к белому холлу, оглядываясь на город внизу и густую растительность.
«Странно, но почему-то не заметно ничего живого. У них не водятся птицы? Но ведь Нэйя говорила о каких-то птицах, которые несут яйца мерзкого болотного цвета…»
Мы вошли в белый холл с колоннами. Там ожидала Нэйя. Она так внимательно посмотрела в мои глаза, наверное, желая понять, в каком я вернулась настроении. Приветливо улыбнувшись ей и не успев заговорить, услышала вопрос от Гиэ:
– Кира, что такое «лапша»?
Оглянувшись на него, я сжала губы, чтобы не рассмеяться, и даже прикрыла их ладонью, но потом прочистила горло сухим кашлем и насколько могла серьезно ответила:
– Это съедобный продукт, который используют в метафоре, означающей вводить в заблуждение или уводить от сути.
Гиэ и Нэйя недоуменно переглянулись, а затем мужчина растерянно сделал приветственный жест левой рукой, видимо, являвшийся и прощальным, и широкими шагами покинул холл.
Я снова не сдержала улыбки. Нэйя взяла под руку и медленно повела вдоль круглых окон к моей палате.
– Как твои ощущения?
– Я рада, что увидела это,– я махнула рукой на вид за окнами.– Вы говорили, что у вас есть птицы?
– Есть, но они в это время не летают часто.
– Время,– грустно вздохнула я.– Нэйя, а сколько времени я уже здесь нахожусь?
– Если я тебе скажу, что здесь ты один Тэй, ты не поймешь меня?
Я поморщилась и отрицательно покачала головой.
– Хочется что-нибудь выпить,– попросила я.
– Тебе понравился цветочный чай?
– Очень,– закивала я, ощутив сильную жажду.
– Ладно, а по дороге давай попробуем посчитать вместе. Придется рассказать, как исчисляется время на Тэсании. Ты готова?
– У меня нет выбора,– усмехнулась я.
– Ты здесь уже один Тэй. Один Тэй – это шестьдесят суток. В наших сутках тридцать два часа…
Не дослушав последнее предложение, я резко остановилась и с тревогой воскликнула:
– Я здесь почти три месяца?!
Нэйя с искренней заботой погладила меня по плечу.
– Кира, ты дома. Тебе не о чем тревожиться.
Я раздраженно посмотрела на нее и замотала головой.
– Вы что – совсем бессердечные?
Женщина удивленно отпрянула и опустила руки. Я сердито окинула ее с головы до ног и, потирая лоб ладонью, ускорила шаг в направлении своей палаты.
– Кира!
– Оставьте меня в покое!
Войдя в палату, я огляделась с ощущением, будто не была здесь сто лет. От возбуждения новыми впечатлениями и понимания того, сколько уже прошло времени, а родные до сих пор не знали, что со мной, снова разнервничалась. Я даже представить себе боялась, что чувствует отец!
Когда проходила мимо зеркала, увидела свое лицо: оно осунулось и посерело, кончики губ опущены и сами губы искусаны. У меня появилась дурная привычка кусать их, а ведь раньше ее не было.
Жалость к самой себе пронзила острой болью грудину.
«Как же так?! Это несправедливо!»
Я рухнула на кровать без сил. Попыталась обнять подушку, но ничего не вышло: подушку и матрас было не разделить. Я ударила по мягкому возвышению напряженными ладонями и зажмурилась, глаза зажгло в предвестье слез.
– Кира, я принесла тебе чай,– тихо вошла Нэйя и поставила стакан на полку у кровати.