Возле одного из вагонов Алена знакомится с высоким, худощавым подростком.
Он с рюкзаком за плечами, с большим биноклем и фотоаппаратом на груди. Из бокового кармашка клетчатой куртки выглядывают головки авторучек. В руке у него толстая общая тетрадь в красной папке. Мальчик близорук, носит очки, и это придает ему еще большую серьезность.
— Петр Глабазня из Остравы-Прживоза! — представляется он с достоинством, пожимая руку Алене.
Подскакивает бойкий паренек, который, несмотря на пол ноту, очень подвижен и суетлив.
— Поздравляю! — восклицает он, обращаясь к Петру. — У нас уже есть нянька!
— Я?! — удивляется Алена и даже отступает на шаг.
— Да нет, не ты! — просто отвечает мальчик. — Лацо Маркус из Жилины! Будем знакомы! — Он поспешно и деловито протягивает Алене руку. — Знаете, к нам приставили учительницу. Она будет следить за каждым нашим шагом!
— Я это предвидел, — говорит Петр, разглядывая в свой бинокль туристов на перроне. — Какая она из себя, эта учительница?
— Пожилая… Седая такая… — говорит Лацо. — Да вот она, прощается со своей дочкой!
— Где? Где? — интересуется Петр и направляет бинокль в ту сторону, куда показывает Лацо.
Возле журнального киоска разговаривают две женщины. Одна — молодая, лет двадцати четырех, стройная, стриженная «под мальчика». Другая — пожилая, с добрым лицом.
— Иржина! Запомни, что меня с тобой не будет! Ты не должна выходить на станциях из вагона! И не высовывайся в окно. Не лежи долго на солнце: загар проходит, а больное сердце остается. Я буду беспокоиться!
— Хорошо, мама! Хорошо! — оглядываясь по сторонам, говорит девушка. — Ты забываешь, что я уже не школьница! Я уже учительница! Прости, меня зовет руководитель. До свиданья, мама! Я буду писать! Женщины целуются.
За окнами вагонов сменяются пейзажи Чехословакии. Мелькают переплеты мостов, телеграфные столбы, лужайки, пестрые от полевых цветов. Лес то подбегает к самому полотну железной дороги, то взбирается на холмы и горы, то опускается в долины…
— У меня двести человек, у вас всего трое! — говорит Туричек Мачковой, стоя в коридоре вагона. — Но это дети! А за ними надо смотреть и смотреть!
— Я вас понимаю! — отвечает Мачкова. — Они не должны выходить на станциях. Не должны высовываться из окна. Я вас правильно понимаю?
— Абсолютно правильно. Одним словом, под вашу ответственность, — заканчивает разговор Туричек и открывает дверь в свое купе.
В одном из купе сидят трое юных пассажиров: Алена, Петр и Лацо. Дети успели не только познакомиться, но, кажется, уже и подружиться. Сейчас они заняты тем, что сортируют свои запасы продуктов.
— Давайте все сюда! — командует Лацо.
Ребята охотно достают и выкладывают все, что они взяли с собой в дорогу. Тут и огурцы, и колбаса, и сыр, и яблоки, и пирожки, и пирожные…
— Сначала уничтожим то, что быстро портится! — говорит Лацо и начинает откладывать в сторону скоропортящиеся продукты. Вы как любите огурцы? В кожуре или чищеные? Хотя огурцы мы оставим на завтра: они ведь не портятся!..
Никто ему не возражает. Все молча соглашаются.
В соседнем купе сидят Мачкова и полная туристка.
— Вот вы сидите здесь, а они там уже, может быть, вылезли на крышу! — делает предположение полная туристка, наливая из термоса кофе.
— Ну почему же обязательно на крышу?! — смеется Мачкова. — Моя задача заключается в том, чтобы они не видели во мне няньку. Иначе я отравлю им все существование!..
— Но ведь от них только и жди проказ: что-нибудь разобьют, разольют…
Рывок поезда — и кофе из чашки опрокидывается на платье полной дамы.
Ребята в купе стукаются лбами.
По рукам ходит заветная фотография Вашека. Дети серьезно и с интересом разглядывают фотографию.
По рукам ходила заветная карточка.
— Взрослые ничего не должны знать, — уверенно говорит Лацо, передавая фотографию Петру. — А то они все возьмут в свои руки и все испортят!
— Если мы найдем этого солдата и его девочку, я смогу здорово описать все это в своем путевом дневнике, — говорит Петр.
— Девочке сейчас, должно быть, уже девятнадцать лет! — задумчиво произносит Алена. — Она уже окончила школу…
— Давайте мне сюда эту карточку! — неожиданно говорит Лацо. — Она будет храниться у меня!
— Нет уж! — возражает Алена. — Она будет храниться у меня!
— Тогда я за нее не отвечаю! — обиженно восклицает Лацо.
Мчится поезд. Дымят за окнами вагонов трубы фабрик и заводов, мимо которых, замедляя на стрелках ход, проходит пассажирский состав.