Артист Маргелян приветливо поднимается навстречу приближающимся к нему Мачковой и детям.
— Здравствуйте!
— Слушаю вас, товарищи!
— Мы из Чехословакии… — тихо говорит Мачкова. — Помните Прагу?..
Лицо Маргеляна становится серьезным. На миг водворяется молчание…
Но вот Иржина продолжает:
— Нам очень понравился ваш номер!
— Очень понравился! — добавляет Алена.
— Но у нас есть к вам одно дело, — продолжает Иржина. — Вы не могли бы с нами поговорить?
— С удовольствием! — говорит Маргелян. — Я к вашим услугам.
— Мы слышали, что вы участвовали в освобождении Праги…
— Было такое дело! — серьезно отвечает Маргелян.
— Вы были танкистом? Правда?
— Да.
— Скажите, — продолжает Мачкова, — вы случайно не знали этого человека? — С этими словами Иржина протягивает Вартану Маргеляну известную фотографию.
Артист долго и внимательно смотрит на карточку. Ребята с недоумением переглядываются.
— Да, это танкист Никитин. Степан Андреевич Никитин… Я провел с ним всю войну. С ним и до вашей Праги дошел… И карточку эту знаю: он не расставался с ней никогда…
Немного помолчав, как бы вспоминая что-то далекое и тяжелое, Маргелян добавляет:
— Прекрасный был человек!
— Почему «был»? — с тревогой спрашивает Мачкова.
И вот перед нашими глазами возникает то, о чем рассказывает Маргелян.
Первое утро мира в Праге… Но мирная жизнь еще только вступает на улицы города. Вчерашние баррикады, словно плотины, перегородили окраинные переулки и улицы. Одноэтажными красными домиками застыли в пути трамваи. Из мрачно насупившегося дома, сложенного из темно-серых гранитных глыб, советские бойцы и горожане бережно, поддерживая под руки, выводят ослабевших и измученных людей. Здесь было гестапо. Глаза заключенных отвыкли от солнца…
А сколько его сегодня в городе, щедро украшенном всеми дарами весны!
На улицах еще не видно троллейбусов и автомобилей, по городу еще разъезжают танки, но курсируют они не спеша, с каким-то негромким, умиротворенным рокотом, словно прогуливаясь, словно отдыхая после тяжкой боевой работы.
Мы узнаем одну из машин. И как же не узнать: на бронированной груди ее бело-розовый букет сирени. Да, это тот самый танк, что прижался на несколько минут к обочине дороги возле дома Вашека.
Машина сворачивает в переулок. Навстречу ей из двора высокого старинного дома, украшенного мирными витиеватыми башенками и балкончиками, бегут дети, женщины… И вдруг откуда-то сверху торопливая пулеметная очередь. Падает женщина. Мальчик схватился за ее руку. И так дико, так невероятно, что в это солнечное утро — утро мира! — еще погибают люди.
Танк дернулся, словно от неожиданного удара, остановился. На мостовую выпрыгнули два танкиста — капитан Маргелян и танкист с перевязанным плечом — Степан Никитин… Пригнувшись, они бросаются в парадное высокого старинного дома.
Навстречу им по лестнице бегут трое мальчишек. Они не знают, что произошло на улице, и очень радуются, увидев советских солдат: хватают их за руки и тянут в квартиру, дверь которой открыта.
— Потом! Потом… Где у вас ход на чердак? Покажите! Только быстрее, быстрее!
Танкисты, следуя за ребятами, вбегают в квартиру. За столом, щедро уставленным едой, сидят три советских солдата и обедают. Хозяйка радостно приветствует появившихся двух танкистов.
— На чердак! — командует Маргелян, обращаясь к солдатам, сидящим за столом. — Скорей!
Солдаты бросают ложки и, схватив автоматы, устремляются за танкистами. Мальчишки бесстрашно показывают путь на чердак.
И вот чердак старинного дома. Низкие, угрюмые своды…
Белеет на веревке белье. Старые ящики, бочка…
Возле окна судорожно и озлобленно припали к пулемету три фашиста. Они не успели удрать и теперь оказались в ловушке.
Происходит молниеносная схватка. Маргелян успевает очередью из автомата уложить одного из врагов. Двое советских солдат падают, раненные выстрелами фашистов. Степан Никитин, зайдя со стороны, бросается в рукопашную схватку с одним из пулеметчиков. Но раненое плечо мешает ему осилить врага, и, когда Маргелян приходит ему на помощь, Никитин уже недвижим.
Маргелян склоняется над телом убитого товарища.
А на улице люди все еще с опаской прислушиваются к тому, что происходит на чердаке дома. Чердак молчит. Люди смелеют, выходят из подъездов, окружают советский танк.