Я заставила подняться свое уставшее тело, делая вид, что это не стоило тонны усилий, подползла к Алексу поближе и уселась на него, обвив ногами талию.
— Все нормально, не извиняйся, — я коротко поцеловала его. Сладкие губы. Такие сладкие губы. — Я люблю тебя. Знай это, просто знай. Если с тобой что-то случиться, я никогда себе не прощу.
— Ничего со мной не случиться, и не из такого выбирались.
Тут он прав, даже не придерешься.
— Почему все выглядит так, словно мы прощаемся?
— Не знаю, — прошептал он, снова целуя меня в ключицу.
Нет.
Будь, что будет. Он может не вернуться с вылазки живым. Или я могу не дождаться его живой. У нас больше нет такой роскоши, как будущее. Я желаю познать его до последней капли, чтобы ни осталось ничего. Я жадно ответила на поцелуй, переместив его ладонь на свою грудь.
Алекс удивленно вскинул брови, а я лишь прошептала:
— Живи со мной… Здесь и сейчас… Завтра может уже не настать. Я буду жалеть, что не успела сделать то, чего действительно хочу.
Одним рывком я стащила его футболку через голову, обнажив накаченный пресс. Фигура Алекса идеальна, я это отметила еще тогда в деревне, когда он закапывал Рика на заднем дворе. Идеальные пропорции грудной клетки, накаченного пресса, словно его из камня высекли. Алекс был идеалом, моим личным идеалом.
Руками я чувствовала, как напряжены его мышцы на спине. Алекс решил не отставать и одним движением снял с меня толстовку. Я осталась в стареньком лифчике, который когда-то был голубого цвета. Он пьяными глазами осматривал мое тело, словно видел меня первый раз.
— Ты такая красивая, Ребекка.
— Все в полумраке красивые.
Он улыбнулся, и я поцеловала его в краешек губ. Алекс расстегнул лифчик и откинул его в сторону. Я прижалась, чувствуя его бешеное сердцебиение. Уверенна, мое сейчас было ничуть не лучше.
Возможно, это наш последний шанс побыть вместе, любить друг друга всю ночь напролет.
И никто.
Никто не посмеет отобрать у меня это.
8
Давно я так крепко не спала, словно пыталась наспаться на сто лет вперед. Никаких кошмаров, проникающих в сознание противными удушающими щупальцами и сжимающих горло. Никаких криков горящих людей в голове. Это была одна из немногочисленных спокойных ночей.
Когда я проснулась, Алекс уже встал, расхаживая по комнате в одних джинсах. Взгляд невольно цеплялся за тугие мышцы его тела, за правильный изгибы пресса и широкие плечи.
— Что?
Он стеснялся! Боже, стесняющийся Алекс, наверное, самое умилительное, что я видела за последний год. Я невольно улыбнулась этому забавному преображению.
— Что? — еще раз спрашивает, слегка краснея.
— Ничего, просто смотрю.
Воспоминания прошлой бурной ночи нахлынули на меня словно гигантская волна цунами. По телу разливалась приятная дрожь от ощущений, насколько близки мы были прошлой ночью. Алекс любил меня очень нежно, очень осторожно, но в то же время страстно и отчаянно.
Все было по-настоящему, все было правильно. Так отчаянно и нежно.
— Прекращай на меня так таращиться, мне становится неуютно.
— Ой, да ладно тебе, — я расхохоталась, кинув в него подушкой. — Ночью тебе не было неуютно.
Алекс был словно голодный бешеный зверь, одновременно наполненный страстью и нежностью. Это сочетание кружило голову с каждой секундой все сильнее.
В дверь постучали.
На пороге стояла Гретта с крепким высоким мужчиной примерного одного с ней возраста. Уолтер.
Романтичное настроение моментально улетучилось, стоило вспомнить, ради чего мы здесь.
Алекс пойдет на это ради меня. Не очень хочется думать, что там происходит на вылазке, потому что если я начну расспрашивать, насколько это опасно, то не отпущу Алекса. Ни за что.
— Надеюсь, мы не рано?
— Ничего, все нормально, проходите, — ответил Алекс, пропуская пару внутрь.
— Алекс?
— Да, Уолтер?
Мужчины пожали друг другу руки в знак приветствия.
— Гретта мне рассказала о вашей проблеме. Необходимо найти лекарства, это, как ты понимаешь, очень непросто.
— И еще у нас нет времени, — встряла Гретта. — Точнее, у нас очень мало времени.
— Исходя из этого, вылазки будут дольше, чтобы не тратить лишнее время на дорогу, — рассуждал Уолтер. — Можем пойти в район Сквера, там я еще не бывал, поэтому не могу сказать, насколько это опасно.
При слове «опасность» я невольно вздрогнула. Не думать, не думать, только не думать. Я опустила лицо в подушку, словно если я закроюсь от этого мира, проблемы исчезнут сами собой.