— И стала ее главным участником.
— Даже после того, как она заразилась, она не бросила заниматься своим делом, всячески пытаясь найти лекарство или хотя бы что-то, что могло бы продлить нашу жизнь. Почему, по-твоему, я все еще жив? Должен был умереть уже давно, но Далина постаралась на ура, смешивая какие-то лекарства с веществами в уцелевших кабинетах муравейника, она продолжала проводить опыты над собой. И в итоге изобрела что-то вроде замедлителя.
— А почему умерли остальные?
— Кто-то отказывался принимать ее варево, кому-то это не особо помогло. У всех же организмы разные, как и инкубационный период перед тем, как превратить окончательно в зверя.
Джейкоб достает маленький пакет с серо-белым порошком.
— Это ее детище, — кивает на содержимое пакетика. — Вылечить полностью оно нас, к сожалению, не сможет, но продлить деньки — очень даже.
— Куда же она ушла?
— Не знаю. Ушла вместе со своими формулами и рецептами. А у нас запас этого добра подходит к концу. Скоро народ начнет возникать и требовать лекарства.
Джейкоб хмуро кивает, хлопает руками себя по коленям, и уже более бодро спрашивает:
— Хотите услышать самую главную новость?
Неуверенно киваю. Даже не знаю, готов ли я воспринять еще хоть какую-то информацию об А-2.
— Мы планируем восстание. Восстание зараженных. Пойдем отбивать лекарство у тех, у кого оно есть. Если я этого не сделаю, мои же люди из лагеря заживо меня закопают.
Джанин тихо ахает, а я спрашиваю:
— Вы знаете, где его можно найти?
— Это же элементарно, парень! Где искать лекарство, как не в городе, с которого все и началось?
— В Вестмайере?
Джейкоб кивает.
— У нас есть связи с людьми по ту сторону бетонных стен, которые являются нашими информаторами. Как правило, это те, у кого тут родные и близкие. Один из главных информаторов — брат Далины, той, что сбежала. Я не сказал ему еще об этом, иначе он перестанет работать на нас. Пишу письма от ее лица ему, пускай думает, что с его сестренкой все хорошо. Проверить-то все равно никак не сможет. У нас вроде как негласный договор передавать важные новости из-за стен города.
— И как же это реализовано? Передача сообщений? Голубями отправляете?
— Пару раз в неделю с южных ворот уходит грузовик, вывозящий трупы из города. А работник, что складывает трупы в кузов — наш информатор, брат Далины. Он вкладывает записки в руки мертвецам, а потом мы уже находим их на свалке. В какой-то момент был небольшой сбой, то ли грузовик пропал, то ли его украли, я так и не понял, но теперь все снова наладилось.
Свалка. Трупы. Помним. И я даже знаю, кто украл тот самый грузовик.
Джейкоб встает и упирается руками в стол.
— Правда с восстанием есть одна проблемка.
— Какая? — спрашиваю, уже предполагая, какой будет ответ.
— У нас нет оружия. Точнее, оружие есть. Оно осталось еще с того великого дня кровавого побоища около центрального входа в муравейник. Даже немного транспорта есть, как ты уже наверняка заметил. А вот патронов осталось разве что самому застрелиться. Не подскажешь, где взял боеприпасы?
Долгое время молчу, собираясь с мыслями.
Хочу ли я участвовать в восстании? Если это позволит раздобыть лекарство, да. Хочу ли я убивать невинных людей? Нет. Готов ли я лично заразить всех жителей по ту сторону бетонных стен Вестмайера? Нет.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Что мы придем и заразим всех бедных жителей, верно?
Киваю. Джейкоб крайне проницательный парень.
— Тогда позволь сказать тебе, что информатор доложил о том, что Портер Джонс выступил перед всем городом с известием о целом грузовике лекарства. Якобы его в город завезли. Вот только я больше чем уверен, что его и разработали в городе, только Джонс не имеет права говорить об этом простым смертным.
— Где гарантия, что на этот раз лекарство поможет.
— Гарантии нет, но что нам остается делать? Сидеть тут, сложив руки, и ждать у моря погоды, я не хочу. Лучше попытать счастья там, за бетонными стенами.
— К чему ты клонишь?
— Нас в поселении не больше сотни. По ампуле на каждого — не так уж и много. А потом они пускай сами думают, как лечить своих собственных жителей.
Он обижен на них — на ученых, бросивших больных здесь, в карантинной зоне. Обижен на судьбу, что не посчастливилось оказаться в тот роковой день на службе. Обижен на весь мир, которого уже по сути-то и нет. Не осталось ничего и никого.
— Я понимаю, это непростое решение. Мы все равно пойдем на город, с твоей помощью или нет. Только если у нас будут боеприпасы, мы сможем сделать это с наименьшими потерями.