— Ага! — гаркаю я. — Я знала! Что собираешься ответить?
— Не знаю, — отвечает она, мотнув головой, избегая моего взгляда. Я смотрю на нее. — Ох, ладно! — драматично вздыхает она. — Возможно, я скажу да. Что насчет тебя?
— Меня? Не думаю, что Коннор мне интересен.
— Ха! Я имею в виду вообще. Айвери, например.
— Не знаю, что тут будет. Я полагаю, это зависит от того, сможет ли он оставить в прошлом тот факт, что я едва не заморозила его до смерти, — говорю я, ища его глазами. Когда я наблюдаю за ним, моя грудь замирает, небольшая дрожь, которая никак не связана с морозом. Надеюсь, он сможет простить меня. Я не могу представить себя без него. — В любом случае, — тороплюсь я, — у меня есть другие вещи, на которых тоже нужно сосредоточиться…
Я смотрю на Джека, который закончил читать лекции и прямо смотрит на Мэллори и меня. Он подмигивает и идет к нам.
— Маленькая Сова, — говорит он. — Ты хорошо поработала. Выйдешь поиграть сегодня вечером? Ты сказала, что хочешь учиться…
— Может быть, завтра, — говорю я, поднимаясь, и очень благодарна Мэллори, что она здесь, чтобы опереться. — Я была занята, помнишь?
— Аа, да. Заполняла, рисковала своей жизнью ради этого искусства… Хорошая девочка, хорошая, — он гладит меня по плечу, его глаза блестят. — Значит завтра. Северный Ветер! — кричит он, повернувшись к Северному Ветру. — У нас есть время до полдня для спарринга?
Северный Ветер бросает косой взгляд на Мать Землю, которая отводит взгляд, делая вид, что не слышала. Затем он шагает к нам, ухмыляясь, разметая воздух вокруг себя, когда подходит.
— Почему бы и нет, Джек, — отвечает он, заражая нас своим энтузиазмом. — В пределах разумного, имею в виду, — добавляет он, прочищая горло, смотря на Мэллори и меня. — Как всегда…
Мэллори очарована взволнованными спрайтами. Они подошли к нам, сначала нервничая, а затем толпой, в то время как фейри наблюдали со своих ветвей. Мои глаза сухие и болят. Я не могу поспевать за их быстроразвивающейся болтовней, хотя Мэллори, кажется, в своей среде, ее обычно спокойные глаза горят магией всего этого. Я удаляюсь от них, голова трещит, и нахожу участок мха под деревьями, сажусь спиной к одному из стволов, когда пылающее белое солнце падает с неба, развиваясь крыльями, когда достигает земли.
Сова.
— Это была ты… — решаю я, когда она содрогается и распадается передо мной, чтобы снова появиться, как Мать Земля. — Все это время, ты была там, с мамой, в моей комнате…
— Это была я, — кивает она. — Ты думала, что осталась с этим одна? Я всегда присматривала за тобой. Ты моя тезка. Ты предназначена для чего-то гораздо большего, только если сможешь контролировать себя…
Я вздрагиваю от сурового тона, понимая, что заслуживаю это, и даже больше.
— У Джека есть чему поучиться, — говорит она. — Но пришло время отправляться домой. Твоя мама волнуется, а ты ей лжешь.
О, нет. У меня будет так много неприятностей. Что я ей скажу? На какой срок она меня накажет на этот раз?
— Но я могу застрять между мирами? — спрашиваю я, пытаясь отдалить реальность ненадолго. — А Айвери? Что будет с ним… С ним все будет в порядке? Что будет со всеми нами, когда они вернутся?
— Ах, — она хлопнула меня рукой. — Ты берешь слишком много на себя. Не все, что произошло, было из-за тебя, и ты сделала все возможное, как и Айвери. Он будет в порядке. И он простит тебя, знаешь. Труднее будет простить себя. Если ты примешь совет старой женщины, то сделай это. Жизнь слишком коротка даже здесь, чтобы сожалеть. Я поставила Айвери под защиту Зеленого Человека и Владычицы. В любом случае, они были большими родителями, чем его собственные. И вы оба явили равновесие в том, что делали сегодня. У вас есть сострадание и вполне человеческая способность верности и дружелюбия. Я не говорю, что это будет легко или безопасно — вы должны постоянно работать над вашей силой, как элементаля, так и человека…
Я киваю, глядя на Айвери. Он ловит мой взгляд, и хотя он все еще бледен, и хотя я никогда себя, возможно, не прощу за все, что наделала, он поднимает один уголок губ в фирменной улыбке Айвери, и мое сердце стучит, потому что это говорит обо всем. Это говорит о надежде, которая, вероятно, больше, чем я заслуживаю. Я не знаю, каким будет завтра, не знаю, вернется ли он в школу, но знаю, что когда-нибудь и как-нибудь я могу исправить это. И это важно. Он важен. Без него и Мэллори я была бы потеряна, как и Джек, возможно, даже весь Королевский Двор со временем.
— Что насчет Джека? — спрашиваю я, когда Зеленый Человек заключил Айвери в неуклюжие объятия. — Изменится ли он, после того, что вы сказали? Будет ли он… — я не могу закончить фразу. Будет ли он отцом?
— Джек будет делать свою работу, — отвечает она, глядя, как он, качая головой, сотрясается от Северного Ветра. Они толкают и пихают друг друга, спотыкаются и смеются, и маленькие порывы льда кружатся между ними, когда они идут. — Он будет направлять тебя в твоей силе. Ты не должна ждать от него слишком многого? Многое из того, что тебе нужно сделать исходит изнутри. Контроль, баланс: только ты можешь освоить это для себя. Но он вернулся из-за тебя, я уверена в этом. Твое существование изменило его, помогло ему вспомнить то, чему я так давно научила его, насколько драгоценна жизнь, что то, что он делает, стоит того. Он потерял эту веру. Я полагаю, он попытается быть отцом, хотя он никогда не будет таким, каким ты его представляешь.
— Он попытается?
— Во всех странных и замечательных смыслах, если я вообще знаю Джека, — отвечает она сухо. — Теперь. Домой вместе, маленькая Сова. Я буду рядом…
46
Мама не трясется от ярости. Она не прыгает вверх и вниз, крича на меня, наказывая до конца времен.
Я хочу, чтобы она была.
Вместо этого она смотрит на меня, смотрит на меня, смотрит на меня, как будто меня не было сто лет. Как будто она думала, что больше меня не увидит. И мне очень больно, что я заставила ее так бояться. Это так больно, что у меня нет сил, чтобы говорить, сил, чтобы дать нужное ей объятие. Я просто слоняюсь в коридоре, спиной к входной двери, пока она прислоняется к соседней стене, дышит, наблюдает.
Я никогда не знала ее такой молчаливой.
Через некоторое время я нахожу в себе силы, чтобы взглянуть ей в глаза, а затем немного беспорядочного плача и фырканья и вроде смеха, вроде плача, и она устремляется вперед и охватывает меня своими руками, браслеты бренчат, мягкий шерстяной джемпер оставил ворсинки в носу, и я вдыхаю ее теплый аромат и ощущаю, будто мне не было тепло, и не было безопасно, так долго, что я забыла, на что это похоже.
— Я так зла на тебя, — говорит она на одном дыхании, отступая назад, с мимолетной улыбкой на лице. — Я не знала, что и думать. Окно открыто. Комната была, будто зимняя страна чудес, все замерзшее, так красиво и так холодно… И я звонила матери Мэллори, чтобы узнать, была ли ты там, но она тоже ушла, и я не знала лучше это или хуже, хотя у нее больше здравомыслия, чем у тебя, поэтому я думала, что это, вероятно, лучше, но все же… ты должна сказать мне, Сова, — ее лицо становится серьезным. — Ты же скажешь мне, не так ли? И ты не будешь врать и говорить мне, что это все из-за мальчика, потому что ты… ты пахнешь домом твоего отца. И я была так напугана. И я ждала так долго.
— Я расскажу тебе, — говорю я сквозь ком в горле. — Прости меня. Прости, что заставила тебя так переживать.
А затем было еще больше объятий и ворсинок в моем носу. И затем мы собираемся с силами и спускаемся на кухню, и мама готовит жасминовый чай в чашке с драконами, гоняющимися за своими хвостами, и я налетаю на холодильник, и мы едим очень странный завтрак из хуммуса и оставшейся пасты и некоторых этих ужасных печенек. И мы делаем это все в тишине, потому что никто из нас не может найти слов, чтобы начать, пока, наконец, чай не попал в мой желудок и не согрел мою кровь, и я нахожу подходящие слова, чтобы начать.
— Я нашла Джека…