Подъехав к дому, Натан Шелленбергер миновал входную дверь и остановился возле хлева.
Рекс выпрыгнул из кабины. Патрик тоже открыл дверцу.
— Садись рядом со мной, Патрик, — скомандовал отец.
— Зачем?
Это прозвучало так противно, что Рексу захотелось его двинуть.
— Ты едешь со мной.
— Что? Куда? Я не хочу никуда ехать. Я устал, папа.
— Меня не интересует, хочешь ты или нет. Быстро садись в машину.
Патрик захлопнул заднюю дверцу и, стоя в глубоком снегу, смотрел, как отец идет к хлеву.
— Что ему там понадобилось? — простонал он.
— Наверное, хочет позвонить. Там тоже есть телефон.
— Кому позвонить?
— Да откуда мне знать, Патрик.
Отец открыл дверь хлева и исчез внутри.
Патрик сделал шаг к передней дверце, которую придерживал Рекс, наклонился к лицу брата и ухмыльнулся.
— Поздравляю, говнюк! Тебе наконец-то посчастливилось увидеть голую женщину, — прошептал он.
Рекс оттолкнул его.
Патрик засмеялся и толкнул его в ответ.
Рекс размахнулся, чтобы изо всех сил ударить Патрика, но тот поднырнул под его рукой и скользнул на переднее сиденье. Удар Рекса пришелся в железную стойку. Боль, подобно молнии, выстрелила в мозг, на мгновение ослепив его. Зубы щелкнули, прикусив язык, и его рот наполнился болью, а еще горьким вкусом крови. Он упал в снег, здоровой рукой сжимая кулак и крича уже от боли, вызванной собственным прикосновением.
Патрик со смехом захлопнул дверцу и заперся изнутри.
— Лопух!
Когда вернулся отец, Рекс уже скрылся в доме.
— Рекс, милый, это ты?
— Да, мама.
— Ну что, вы нашли телят? Иди ко мне. Я хочу все знать, но не могу встать. Мне слишком плохо.
Рекс неохотно подошел к открытой двери родительской спальни.
— Один мертвый теленок и двое живых. Они уже в хлеву.
— Коровы все живы?
— Да, мама. Но мы не объехали все пастбища.
— Почему? — Она закашлялась, выхватила из стоящей рядом коробки салфетку и высморкалась. — Вас очень долго не было, — устало произнесла она. — И что с твоей рукой? Почему ты ее так держишь?
— Ничего страшного. Я ударился.
— Иди сюда. Покажи мне руку.
— Мама, все в порядке.
— Реке, иди сюда!
Он подошел и присел на край кровати.
В свете ночника на тумбочке рука казалась мертвенно бледной. Рекс увидел рассеченные костяшки пальцев, на которых выступила кровь. Снег и холод остановили кровотечение и не дали кулаку распухнуть слишком сильно.
— Боже мой! Как ты это сделал? Ударил брата?
Рекс молча уставился на мать. Откуда она всегда все знает?
Она вздохнула.
— Я даже не хочу спрашивать за что. Вам никогда не нужен был повод, чтобы подраться. Прежде чем лечь, приложи к руке лед.
Она всегда держала в морозилке пакеты со льдом. В конце концов, ей постоянно приходилось лечить травмы энергичных сыновей и занятого опасной работой мужа. Но тут она перевела взгляде руки сына на его лицо.
— Что случилось, Рекс? — Она склонила голову набок, словно прислушиваясь, и нахмурилась. — Ты вернулся один? Где твой брат? Где отец?
Отец сказал, чтобы Рекс ничего ей не рассказывал. Но ему было очень больно. Он был измучен и взвинчен, растерян и расстроен. А она была его мамон, и она умела его выслушать, как никто другой.
Рекс начал с самого начала и постепенно рассказал ей все.
Он говорил до тех пор, пока рука не начала болеть так сильно, что ему пришлось выпить тайленол, чтобы не расплакаться.
Глава 4
Митч и Эбби целовались и ласкали друг друга, пока не решили, что путь свободен.
— Так я пошел? — спросил Митч.
Эбби кивнула, испытывая смущение и решимость, страх и волнение одновременно.
Выбравшись из постели, Митч натянул джинсы и рубашку, оставив трусы, свитер, ботинки, носки и зимнюю куртку в комнате Эбби. Увидев, как бережно он пытается спрятать свой набухший пенис, Эбби захихикала. Митч понял причину ее веселья и покраснел, как валентинка, приклеенная к стене над ее постелью.
— Очень смешно, — сделанным сарказмом хмыкнул он.
Оба расхохотались, а Митч заковылял к двери, расставив ноги и всячески демонстрируя, с каким трудом ему это дается. Оба поморщились, когда он повернул замок и раздался щелчок. Митч замер. Убедившись, что никто, кроме них, этого не услышал, он скользнул за дверь, обернувшись только для того, чтобы одарить ее ослепительной улыбкой.