- Леди Уэсли? Леди Уэсли?
Девушка с трудом поняла, что это обращаются к ней. Она подняла глаза и увидела заботливо склонившегося к ней герцога Холсберна. Девушка какое-то время непонимающе смотрела на него, потом очнулась и смутилась. Нашла время для раздумий! Анна обвела взглядом всех присутствующих и чуть улыбнулась.
- У меня внезапно закружилась голова. Если не возражаете, я пойду подышу свежим воздухом.
Анна поднялась, но вслед за ней неожиданно вскочил Аберкорн.
- Леди Уэсли, я вас провожу!
- Думаю, леди Уэсли хотела побыть в одиночестве, - напрягся Холсберн, глядя на графа.
- Я не буду в тягость, - отмахнулся Аберкорн.
Маркиза закатила глаза.
- Вы как малые дети: чья очередь выгулять собачку!
- Патрисия! – с негодованием воскликнул герцог, шокированный словами сестры.
Анна, понимая чем эта грубость вызвана, поспешила осуществить задуманное:
- Прошу меня извинить.
Она вышла из-за стола и направилась к выходу. Как только девушка вышла, Холсберн повернулся к Патрисии.
- Твоя невоспитанность переходит все границы!
- Моя невоспитанность?! – возмутилась маркиза. – Что мне остается делать, когда вы оба начинаете прыгать вокруг этой девицы!
- И как это понимать? – холодно поинтересовался герцог, его глаза потемнели от гнева.
- Думаю, Пат хотела сказать, что мы оба готовы за ней волочиться, а она хочет уберечь наши нежные сердца! – ехидно высказался Аберкорн.
- Сердца! Господи! – воздела руки к небу маркиза. – Ваши деньги и состояние – вот что нужно этой авантюристке!
И тут в разговор вмешался адмирал Герберт, который оставался наблюдателем, пока велся этот спор. Его голос звучал жестко и непримиримо.
- Я всего ожидал от нынешнего глупого молодого поколения, но только не такого абсурда. Эта девочка пережила такое к своим двадцати годам, что вам, избалованным болванам, и не снилось. Ей и так непросто – она сирота, оказалась в зависимом положении, а тут одна грубит, другой достает, а третий мямлит. Герои, нечего сказать!
Он с трудом поднялся из-за стола и тоже вышел из столовой. Оставшиеся в комнате переглянулись. Если толстокожего Аберкорна речь адмирала не проняла, то других, так или иначе, задела. Патрисия задумалась, неужели она не права, защищая своих братьев, а Холсберн размышлял над словом «мямлит». Он был не готов согласиться с мнением адмирала, касающегося его самого. Он, конечно, мог вступиться за леди Уэсли в полной мере, но не говорило бы это о проявлении особого интереса к ней? Ведь подарить надежду девушке значило взять на себя обязательства перед ней. А он не настолько увлечен Анной.
Она красивая, изящная и очень милая. Несомненно, у нее прекрасное воспитание, но при этом она настолько отстраненная, что иногда казалось, что это не живой человек, а статуя. Девушка простое человеческое участие воспринимала с обостренным непринятием. А по отношению к нему самому держалась опасливо и настороженно. Почему, спрашивается?
Девушка ему нравилась, но лишь в той мере, как бывают интересны новые лица и приятное общение. Разговаривать с ней много герцогу не пришлось, но ее глаза смотрели на мир с откровенной ясностью, и это вызывало симпатию. Холсберн верил, что у Анны чистая и искренняя душа, которая не приемлет лжи и обмана. Он сам не выносил этих качеств в людях, и, пожалуй, именно это останавливало его от более жесткой расправы с грубостью Патрисии. Да, она порой просто невыносима, но ведь не таила в себе, высказывала все открыто. По мнению герцога, лучше так, чем любезность в лицо и шушуканье за спиной.
Он верил, что сестра не разобралась в характере Анны, вот и срывалась. Причем, без каких-либо оснований. Он помнил свой долг и не хотел подвести в чаяниях ни свою тетю, ни сестру. Его родители давно почили с миром, а герцогиня Антрим осталась тем якорем, который был необходим ему в этой жизни. Ее мудрость и советы были иногда как нельзя кстати, и он нежно любил ее, почти как свою мать.
Огорчать тетушку ему не хотелось, и в этом году он, сцепив зубы, заглянул на ярмарку невест – балы в Сент-Джеймсе. Сказать, что его появление произвело фурор, значило ничего не сказать. Все матери девушек обратили на него такие исполненные надежд взгляды, что ему тут же захотелось сбежать. Конечно, он знал, что рано или поздно ему придется жениться, и иногда поддавался уговорам Патрисии, выезжая с ними на какой-нибудь светский раут. Однако с грустью потом констатировал, что, увы, в тех, кого он встречал, включая ту же Диану Лоррин, он не видел свою спутницу жизни. Она должна быть другой – нежной, открытой и искренней. Холсберн совершенно не переносил жеманниц. Изящная прямота Анны очень импонировала ему. Редкое и ценное качество.