«Стало быть, заколешь меня над могилой мира? – все тем же мрачным ржанием вопрошает конь. – Так, как язычники приносят в жертву скакунов на курганах своих вождей?»
«Не тебя и не так, – следует ответ. – После того, как все обитатели рая войдут в рай, а все обитатели ада войдут в ад, приведут смерть в образе белой овцы и зарежут ее. Обитатели рая, увидев это, возрадуются, поняв, что не суждено им покинуть место вечного блаженства, а обитателям ада это доставит еще горшее мучение, ибо лишатся они надежды, что смерть избавит их от мук…»
И тут подбородок Лютгера коснулся, наконец, груди, принося пробуждение.
Одновременно с этим предрассветная серая мгла сменилась прозрачной лазурью и багрянцем. Почти сразу лагерь наполнился нечестивыми завываниями: воины Гюндуза-оглы молились своему лжепророку Магомеду.
Мархог вдруг тоже взвыл чуть ли не таким же голосом, будто тщась перекричать их. Но при этом не проснулся.
Кошма, на которой он лежал, была черного цвета.
3
Анно фон Зангерсхаузен, «брат Анно», равный среди равных в рыцарском братстве, но при этом – Великий магистр Тевтонского ордена, чья власть над рядовым членом Ордена превыше, чем власть епископа над послушником.
По этой причине Лютгер испытывал сейчас большую неловкость. Бояться ему было нечего, но все же – для чего он нужен брату Анно?
– Прошу простить, ежели…
– Нет-нет, ты не запоздал, брат, ты прибыл вовремя, – магистр угадал с полуфразы. – Как твоя рана, брат Лютгер?
– Полностью исцелена, – терпеливо ответил Лютгер четвертый раз за сегодня и третий раз за миновавший час. «Далась им всем моя нога!»
– Ты уверен? – поинтересовался магистр с гораздо большей настойчивостью, чем ему подобало.
Лютгер ответил не словами: он быстро проделал комбинацию, которую про себя именовал «клюка», тут же перешел с нее на «полущит» – а это, между прочим, по четыре стремительных скачка в каждой, с переменой стойки из левосторонней на правостороннюю. Последнюю четверку завершить не успел: брат Анно, пристально наблюдавший за ним, вдруг оказался рядом и с большой грамотностью провел движение контратаки. Пришлось проделать уклонение со встречным подшагом. Но магистр на маневр не поддался, принял защитную позицию.
Некоторое время они славно выплясывали на равных, у Лютгера даже возникло было желание вежливо поддаться: не проиграть, конечно же, а выиграть с минимальным преимуществом. Однако Великий магистр спрашивал насчет раны – и в этом случае у него могло создаться превратное впечатление. Поэтому Лютгер ускорился, в результате чего противник почти сразу перестал попадать в темп его движений – раз, два, а на третьем прыжке фон Варен, сорвав дистанцию, оказался напротив его незащищенного бока.
Оба они при этом руки держали перед собой, слитно, словно в одной из них малый щит, а в другой – легкий скоростной меч. Лютгер потаенно улыбнулся. Магистру долгое время казалась сущей ересью идея, что в пешем мечевом бою успех на семь пунктов из дюжины зависит от игры ног, а в бездоспешном варианте и до восьми-девяти дюжинных возрастает. Но после некоего случая у стен Акры он поневоле был вынужден признать ее истинность.
Впрочем, если бы не тот случай – брат Анно и вовсе ни о чем бы не узнал. Где он, а где брат Лютгер…
– Убедительно, – Великий магистр перевел дыхание. – Но у меня все же есть оправдание, брат: за пятьдесят лет – не за тридцать…
– В бою оправданий не бывает, брат Анно, – возразил Лютгер: от него не лесть требовалась. – И потом, на мне ведь сейчас сапоги, даже со шпорами, а на твоих ногах – легкие туфли.
– Убедительно, – повторил магистр. – Вижу, твоя нога, хвала Господу, и правда в добром здравии. А это важно, потому что, брат-рыцарь, тебе предстоит…
Лютгер мысленно содрогнулся. Неужели брат Анно не отказался от мысли утвердить его на должности ширммейстера, «мастера защиты»? И как быть, если сейчас это будет не просто устное предложение, а официальный рескрипт, утвержденный орденским капитулом?
– …Предстоит долгая поездка с короткими стременами, – будничным тоном завершил магистр. И выжидающе посмотрел на своего собеседника.
– Да будет на то твой приказ и воля Ордена, брат Анно, – Лютгер склонил голову. – Я готов.
– Но не радостен? – проницательно усмехнулся магистр.
– Прошу простить, это чувство для мирян, брат Анно. Радостен, не радостен… Если, по соизволению Господа, эта служба на пользу Ордену – то она и в радость. А справлюсь я с ней не хуже любого и лучше многих. Мой язык, мои навыки, моя жизнь – все в твоих руках. Да свершится. Так что радостен.