— Ну, иди, иди — да раскачивайся поживее! — зарычал он, когда Ако все еще медлил последовать его приглашению. — Что белый человек прикажет, то ты и должен делать. Белый человек всегда добьется своего.
И чтобы доказать, что он не замышляет против узника ничего плохого, боцман настежь распахнул дверь и отступил на несколько шагов назад. Тогда Ако поднялся на ноги и, словно затравленный дикий зверь, нюхая воздух, озираясь по сторонам, медленно подошел к двери. Канатный ящик, где он сидел, находился под полубаком. Из двери вел узкий полутемный проход. Свет проникал через открытый на верхней палубе люк, откуда спускался вниз узкий крутой трап. Боцман указал Ако на трап и ободряюще покивал головой.
— Ступай наверх да не упрямься. Первый припадок дури у тебя уже прошел. Теперь будем делать из тебя человека.
Упругими, кошачьими шагами добежал Ако до трапа и взбежал наверх. Просунув голову в отверстие люка, он еще немного помедлил, недоверчиво осмотрелся кругом и только после этого вылез. Тут и там неподалеку от Ако стояли белые люди. Попыхивая трубками, они спокойно и сдержанно смотрели на островитянина. Капитан приказал не делать ничего такого, что могло бы без надобности потревожить пленника. Взор Ако тотчас же скользнул по морю, отыскивая на горизонте очертания берегов Ригонды, пироги островитян. Но он ничего не увидел. Вокруг корабля расстилался океан, волнистая водная ширь да синее небо. Так было там, где занималось утро, так было со всех сторон.
Первой мыслью Ако было бежать, броситься в море и уплыть. Если бы он заметил на горизонте хотя бы малейшие признаки берега, ничто не удержало бы его на палубе — теперь, когда ему была возвращена свобода движений. Но белые люди, видимо, знали, что делают, разве иначе они выпустили бы Ако из темницы. Может быть, они именно того и хотели, чтобы Ако прыгнул в море, — тогда бы он погиб. Они позволили ему дойти до борта и оглядеть морской простор. Они ничего не сказали, когда Ако, не найдя на горизонте того, что искал, перешел к другому борту. Они только посмеивались, когда юноша взобрался на ванты мачты и продолжал оттуда разглядывать море. Все это время Ако жадно вдыхал свежий, чистый воздух. Словно живительную влагу, впитывало все его существо дыхание простора. В ноздри ударил необычный, бередящий запах жареного мяса и кофе. Ако нюхал воздух и бессознательно облизывал губы, почувствовав голод. Так как белые люди по-прежнему не выказывали намерения его трогать, он спустился на палубу и, следуя в направлении ароматной струи воздуха, крадучись, двинулся к середине корабля. В этот момент он напоминал кошку, привезенную в чужой дом и впервые выпущенную на свободу. Все окружающее было ему чуждо и, казалось, таило угрозу; он рассматривал все с подозрительностью и с опаской, И так же, как животному на новом месте дают успокоиться, оберегая от всяких волнений, так и экипаж «Сигалла» избегал приближаться к Ако и не делал ничего такого, чего тот не мог бы понять.
Так Ако дошел до камбуза. В раскрытую дверь он увидел полуобнаженного белого человека, который возился с посудой. Посуда эта была расставлена над огнем, заключенным в невиданную черную клетку. На сковородке, шипя в сале, жарилось мясо.
— Дай ему чего-нибудь поесть, — крикнул коку капитан Мобс с мостика.
Полуголый белый человек отер волосатой рукой пот со лба и подцепил на вилку ломоть жареного мяса. Он откусил мяса, потом хлеба и, глядя на Ако, принялся жевать с видимым удовольствием. Ако жадно облизал губы. Тогда кок протянул Ако вкусную пищу и, улыбаясь, знаками предложил парню взять ее. Немного тюмедлив, Ако сделал несколько шагов по направлению к двери камбуза и остановился на почтительном расстоянии. Белый человек продолжал улыбаться. Видя, что Ако все еще колеблется, он еще раз откусил порядочный кусок мяса и, облизываясь, съел его. Тогда Ако несмело протянул руку, схватил мясо и хлеб и поспешно отскочил назад к борту.
— Животное остается животным, — пробурчал Мобс, издали наблюдая за поведением островитянина. — Пообнюхай все да отведай нашего добра. Небось, весь век из-за тебя не станем ходить на цыпочках.
Ако и в самом деле обнюхал съестное и начал быстро и с жадностью глотать. Еда понравилась ему, она была сытная и вкусная. Когда от куска мяса и ломтя хлеба ничего не осталось, Ако посмотрел на повара и впервые улыбнулся.
— Ага, понравилось, — усмехнулся кок. — Тогда мы тебя в два счета приручим. Гнать будут — не захочешь уходить. На вот, возьми еще. — Он дал Ако еще кусок мяса и ломоть хлеба. На этот раз парень гораздо смелее приблизился к камбузу. Взяв пищу, он спокойно уселся на планшир и не спеша съел все.
Под конец повар дал ему кружку остывшего кофе со сгущенным молоком. Этот напиток не был так хорош, как кокосовое молоко или ава, но все-таки довольно сладок и вполне терпим.
Пока люди на корабле завтракали, никто не препятствовал Ако бродить одному по палубе, куда ему вздумается. Он увидал много нового и интересного. У рогатого колеса на корме корабля стоял человек и время от времени поворачивал его. И каждый раз корабль немного поворачивался — у того человека, вероятно, была огромная сила в руках, раз он мог это делать.
Повелитель белых людей сегодня одет был иначе, чем вчера. На нем больше не было ни шапки с блестящим, солнечного цвета козырьком, ни одежды с блестящими полосками на обшлагах. Он был в белых измятых штанах и полосатой рубашке, через вырез которой виднелась волосатая грудь. Голова его — покрыта белой широкополой шляпой, и вообще он выглядел гораздо неряшливее и проще, чем на острове, но когда он говорил, все белые люди почтительно слушали его и тотчас же принимались что-нибудь делать.