— Ноэль, хочешь ты оказать мне маленькую услугу? — без обиняков начал Фред. — Сущий пустяк. Это тебе не будет стоить ни пенни.
— Значит, кому-то другому это обойдется во много гиней. — Ноэль ощерил целый ряд золотых зубов. — Что за дело?
— Ты заведуешь фрахтовкой судов. От тебя зависит, куда какое судно идет и долго ли оно будет болтаться в тех или иных водах.
— Это зависит не от меня, а от конъюнктуры, — возразил Ноэль.
— Будь спокоен, старая конъюнктура. Коротко и ясно: можешь ли ты, пардон, хочешь ли ты сделать так, чтобы «Кардиган», который на днях отправляется в Новый Орлеан, остался бы по ту сторону Атлантики немного более года? Ты знаешь, что он мог бы там делать. Заставь его кружить по Мексиканскому заливу, изредка посылай в Перу или Манассу за каучуком, но во всяком случае позаботься, чтобы он не так скоро очутился в наших краях. Тогда моя дружба по гроб жизни тебе обеспечена. В противном случае, почтенный джентльмен, наши отношения станут сухими и натянутыми. Договорились, не так ли?
— А для этой аферы… то бишь, для этого коммерческого маневра достаточно веская причина?
— Даже слишком веская, но не выпытывай у меня подробностей, потому что я не хочу нарушить данное слово.
— Только вот еще что: нет ли здесь чего-нибудь против Роберта Кемпстера?
— Абсолютно ничего. Если судно приносит доход, значит его интересы не затронуты. Однако лучше, чтобы он ничего не знал.
— Я попытаюсь что-нибудь сделать, — сказал Ноэль. — И пока Роберт Кемпстер не скажет «нет», мачты «Кардигана» не появятся в поле зрения маяков Старого света.
— Благодарю, Ноэль. Ты хорошая конъюнктура. Они закурили по сигарете и расстались. Через четверть часа Фред Кемпстер получил от отца официальное уведомление о назначении Эдуарда Харбингера на должность капитана «Кардигана». Он сел в машину и уехал в доки.
Эдуард Харбингер был обречен на изгнание на несколько лет, потому что Марго Фарман слишком походила на Кателину Титмаус и у молодого Кемпстера была в сердце рана.
Эдуард Харбингер в комбинезоне цвета хаки находился вместе с боцманом на верхней палубе. Проверял принадлежности для спуска шлюпок и бочки для воды, когда Ако позвал его в салон.
— Молодой господин, который позавчера здесь веселился со своими друзьями, приехал и хочет вас видеть, — сообщил Ако. — Капитан тоже в салоне.
Харбингер подумал, не пойти ли сначала в каюту и сбросить вымазанную рабочую одежду или отправиться в салон в том, в чем он есть.
— Э, да что там… — махнул он рукой. — Какие там могут быть длинные разговоры. — И он пошел в чем был.
Молодой Кемпстер сидел у стола и курил сигарету. Томас Фарман бог весть зачем поставил на стол бутылку лучшей мадеры и три бокала. Вид у обоих был веселый и таинственный. При появлении Харбингера Кемпстер подмигнул капитану, и лица их, будто по уговору, переменили выражение, стали очень холодными и серьезными.
— Доброе утро, — приветствовал Харбингер.
— Доброе утро, Харбингер, — сдержанно произнес Фред Кемпстер и как бы нехотя протянул руку, потом откашлялся и замолчал.
— Вы хотели меня видеть? — спросил Харбингер.
— Да, Харбингер. Получается довольно неприятно, но тут уж ничего не поделаешь, — пробормотал молодой Кемпстер таким тоном, будто ему было очень неудобно сообщить штурману неприятную новость.
— Мое личное впечатление о вас довольно положительное, мой отец того же мнения — он считает, что вы человек стоящий. А что касается мистера Фармана, то он говорит о вас самое лучшее, но, несмотря на все это… принимая во внимание интересы пароходства и традиции… милый Харбингер, мы пришли к заключению, что в дальнейшем не можем вас оставлять на «Тасмании». Надеюсь, для вас это не будет большим ударом?
Несколько секунд Харбингер стоял, словно в оцепенении. Он всматривался в лица обоих мужчин, но они ничего не выражали. Он силился вспомнить, в чем и когда допустил оплошность, но ничего подобного не приходило на память.
— Мистер Кемпстер, если я вас правильно понял, я уволен, — наконец заговорил он. — Это значит, что пароходство недовольно мною, что в моей работе обнаружены ошибки. Увольнять и принимать — это, конечно, ваше дело, но мне все-таки хотелось бы знать: за что? Не будете ли вы так любезны объяснить, чем я заслужил это?
Уголки губ Фреда Кемпстера чуть дрогнули, но он сдержался и ответил уклончиво:
— Дело не столько в вашей работе, сколько в вас лично. Разумеется, каким уж уродился человек, таким он и должен быть, и ни мы, ни вы сами ничем тут помочь не можем. Короче говоря, мы не желаем совсем уволить вас со службы в нашей Компании, но оставить на «Тасмании» при всем желании не можем, поэтому мы решили перевести вас на одно из меньших судов. Вот официальное уведомление конторы. Пожалуйста, прочтите и дайте немедленно ответ — принимаете ли вы наше предложение.
Опустив глаза, Фред Кемпстер подал Харбингеру послание отца. Окончательно сбитый с толку молодой моряк прочитал:
«П/х „Тасмания“, первому штурману Эдуарду Харбингеру.
Довожу до Вашего сведения, что пароходная компания «Роберт Кемпстер и Сын» приобрела недавно 4 новых парохода, в связи с чем появилась необходимость в некоторых переменах в составе персонала. Принимая во внимание Вашу добросовестную службу на наших кораблях, а также стаж плавания и Ваши личные качества, мы сочли Вас достойным получить повышение и впредь исполнять обязанности капитана на одном из наших пароходов. В данный момент имеется вакантное место капитана на пароходе «Кардиган» водоизмещением в 5200 тонн. Просим срочно сообщить, согласны ли Вы перейти на «Кардиган» капитаном. Пароход стоит в Кардифской гавани, и необходимо его принять до четверга, так как в субботу он должен отправиться в Новый Орлеан. В надежде, что Ваш ответ будет положительным, желаю вам наилучших успехов и удачи в Вашей дальнейшей работе.