Сейчас же после ареста В. Львова на его имя в Зимний дворец пришла телеграмма из Ставки от Аладьина, содержащая поручения в Москву.
(обратно)Кузьмин — капитан, помощник командующего войсками Петербургского военного округа
(обратно)Воронович Николай Владимирович (1886–1967) — полковник, публицист, эсер. В Гражданскую войну командовал отрядами «зеленых». С 1920 г. в эмиграции
(обратно)Генерал Краснов, очень яркий реакционер, монархист, человек умный и не без политической смекалки, в своих воспоминаниях, напечатанных несколько лет тому назад (Архив Русской Революции. Т. I. С. 117–118), дает очень жестокое для заговорщиков описание подготовки и выполнения похода на Петербург генерала Крымова. Дело в том, что, тайно от Временного правительства назначив генерала Крымова командиром несуществующей «особой С.-Петербургской армии», генерал Корнилов заместителем Крымова, как командира 3-го конного корпуса, назначил генерала Краснова. Генерал Краснов догнал свои части только утром 28 августа на ст. Дно. А ночью перед его приездом из Луги от генерала Крымова получен был в штаб корпуса боевой приказ о порядке захвата Петербурга. Напоминаю, что план захвата Петербурга разработал еще дней за десять до предъявления мне ультиматума Львовым сам генерал Крымов, тайно пребывая в Ставке. В полученном генералом Красновым приказе «все было предусмотрено, какой дивизии занять какие части города, где иметь наиболее сильные караулы… и занятие дворцов, и банков, и караулы на вокзалах железных дорог, телефонные станции, Михайловский манеж, и окружение казарм, и обезоруживание гарнизона. Не было предусмотрено только одного: встречи с боем до входа в Петербург».
Не было предусмотрено, ибо генерал Корнилов с Крымовым были твердо уверены, что они застанут врасплох Временное правительство, явившись в Петербург в качестве мной вызванного в распоряжение Временного правительства корпуса. Еще накануне, 27 августа, по свидетельству того же генерала Краснова, в Ставке господствовала полная уверенность в совершенном успехе дела. А между тем умному человеку обстановка восстания тогда же, 27 августа, представлялась чрезвычайно сомнительной. «Замышляется очень деликатная и сильная операция, требующая вдохновения и порыва, — рассуждает генерал Краснов, — переворот, для которого неизбежно нужна некоторая театральность обстановки». А между тем «эшелоны ползли по железным путям, часами стояли на станциях. Солдаты толпились в красных коробках-вагонах, а потом на станции толпами стояли около какого-нибудь оратора… Они не видели своих вождей с собой рядом и даже не знали, где они… Все начальство осталось позади. Корнилов задумал такое великое дело, а сам остался в Могилеве, во дворце, окруженный туркменами и ударниками (с Юго-Западного фронта Верховный главнокомандующий генерал Корнилов вызвал в свое распоряжение так называемый «Корниловский» полк. — Л. К.), как будто и сам не верящий в успех». Кстати, достаточно прочесть только одни воспоминания генерала Краснова для того, чтобы убедиться, что восстание генерала Корнилова было вполне умышленным и направленным именно против Временного правительства
(обратно)Дидерихс — Михаил Константинович Дитерихс (1874–1937), с сентября 1917 г. генерал-квартирмейстер Ставки Верховного главнокомандующего А. Ф.Керенского, с 3 ноября начальник штаба Ставки у генерала Н. НДухонина. С декабря 1917 г. по май 1918 г. начальник штаба Чехословацкого корпуса и один из организаторов его мятежа. В 1919 г. командующий Сибирской армией, военный министр в правительстве А. В. Колчака, командующий Восточным фронтом. С 1922 г. в эмиграции в Китае
(обратно)Шабловский Иосиф Сигизмундович (7—1934) — главный военно-морской прокурор при Временном правительстве.
(обратно)Мысль стать только начальником штаба не случайно появилась у генерала Алексеева, и не утром 30 августа. Еще 28–го, а может быть, 29–го генерал Алексеев в ответ на мое предложение немедленно вступить в должность Верховного главнокомандующего передал мне свое мнение, что таковым должен обязательно стать я сам. Когда пожелание генерала Алексеева было мне передано, я принял это за неуместную шутку и отказался продолжать на эту тему разговор. Однако мне пришлось выслушать основной мотив, побудивший генерала Алексеева выдвинуть кандидатуру министра — председателя в Верховные главнокомандующие. По его мнению, положение в армии после генерала Корнилова требовало полного сосредоточения власти в одних руках, что можно было достигнуть (при чрезвычайных по закону полномочиях Верховного главнокомандующего) только слитием этой должности с должностью главы Временного правительства. Такого своего мнения генерал Алексеев до конца не изменил, и мне пришлось, во имя скорейшего прекращения анархии в Ставке, временно подчиниться его желанию.