А Власть была только с Государством, ибо мы — Временное правительство — видели в целом то, что каждая из борющихся за власть сторон замечала только в части, ее интересующей. Мы видели, что обе стороны одинаково нужны Государству.
Суть Московского государственного всеросийского совещания заключалась, конечно, не в программном содержании различных деклараций, резолюций и речей, а именно в определении удельного веса представленных на собрании общественных организаций. Правительство нащупывало волевой пульс страны. Представители отдельных партий и организаций определяли степень авторитета самого правительства в государстве; одни хотели его силы; другие искали ахиллесову его пяту. Самой острой, самой напряженной минутой съезда было выступление Верховного главнокомандующего генерала Лавра Корнилова. Для левой части театра это был символ грядущей «контрреволюции», для правой — живой «национальный герой», которому предстояло свергнуть «безвольное, находившееся в плену у Советов Временное правительство» и утвердить «сильную власть» в государстве.
Которая сторона — левая или правая — тогда, 13–15 августа, представляла несомненное большинство страны? Людям, не ослепленным партийной страстью и социальной ненавистью, это было ясно сразу. Достаточно было прослушать длинный список общественных организаций, которые подписались под декларацией, оглашенной председателем Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) съезда Советов Чхеидзе[47].
Здесь были: сам ВЦИК солдатских и рабочих депутатов, Исполнительный комитет съезда крестьянских депутатов, представители фронтовых и армейских организаций, Солдатская секция крестьянских, солдатских и рабочих депутатов, Всероссийский кооперативный союз, Всероссийский земский союз и Союз городов, Центральный комитет Всероссийского союза служащих в правительственных, общественных и частных учреждениях, Всероссийский железнодорожный союз. Большинство (управ) городских дум, выбранных на основании всеобщего избирательного права, и т. д. и т. д. Одним словом, налево была представлена вся новая рожденная революцией демократическая, народная Россия, в руки которой переходил весь аппарат самоуправления и местного управления Россией. Эта Россия безоговорочно теперь, после шестимесячного революционного опыта, признала всю полноту власти Временного правительства. Она вместо прежних отвлеченных деклараций пришла на Государственное совещание с практической программой восстановления государственной и хозяйственной жизни России, с программой, которая во многом не могла быть программой Временного правительства, но которая все‑таки была деловой программой. Общественные организации и партии, занимавшие левый сектор Московского государственного совещания, являлись тогда несомненным оплотом государства слева; плотиной, за которой еще яростно бушевала классовая стихия низов, разжигаемая большевистской демагогией и германской пропагандой.
Кто же был направо? Финансовая и промышленная аристократия страны. Цвет городской либеральной интеллигенции. Две эти силы были нужны новой России. Но они на Государственном совещании растворились в большинстве бывших людей, представлявших из себя разные призрачные уже тогда группы.
Тут было представительство Государственной думы, Государственного совета, Союза объединенного дворянства под новым заглавием — «Союза землевладельцев»; городские и земские гласные дореволюционных, цензовых самоуправлений; профессора, журналисты и, наконец, представители высшего командования армии, Всероссийского союза офицеров, Совета казачьих войск, Союза георгиевских кавалеров и прочих (действительных и дутых) офицерских организаций. Собственно говоря, офицерские организации во главе с командным составом и были единственной действительной силой в распоряжении всего правого сектора Государственного совещания.
Незадолго до открытия Государственного совещания имущая Россия создала в Москве же свой постоянный боевой политический центр под именем «Совещание общественных деятелей». Это «Совещание» стало настоящим Советом зарождавшейся тогда белой России. Когда обозначились для него благоприятные условия, Белый совет и действовать начал по методам Красного совета первых недель революции.
В последний день Государственного совещания на авансцене Большого театра перед лицом всей России произошла знаменательная сцена рукопожатия между представителем левой половины театра — Церетели и выразителем настроений сидевшей направо финансово — промышленной России — Бубликовым[48]. Рукопожатие это знаменовало собой утверждение всенародного единства вокруг внепартийного, национального Временного правительства, знаменовало собой объявление социального перемирия, во имя борьбы за Россию. А в это же время за стенами Государственного совещания некоторые, отдельные вожди правого крыла во главе с некоторыми бывшими членами Временного правительства и бывшими верховными и просто командующими на фронте подписывали всенародному единству и коалиции трудовых и буржуазных сил смертный приговор, одобряя безумную попытку кучки офицеров и политических авантюристов взорвать Временное правительство, т. е. снести до основания ту единственную плотину, которая одна спасала и могла спасти Россию от нового взрыва.