- Здорово! - сказал Алексей.
- Вот! - сказал Рогачев, протягивая пулю Алексею. Калинин с удивлением разглядывал получившееся изделие. - Пуля "дум-дум" калибра 7,62. Не хотел бы я стоять перед человеком, у которого в обойме хоть одна такая дура. Эта тварь разрывает внутренности, дробит кости и отрывает конечности, а боль будет такой, что посаженье на кол покажется легким отдыхом.
- Уф! - произнес Калинин, живо представив описанную картину. Спасибо, Федор!
- Да не за что, - ответил тот, снова принявшись стачивать трубку.
Калинин помялся немного, а затем спросил:
- А что это вы делаете, если не секрет?
- О! - неожиданно с жаром ответил Рогачев. Было видно, что эта тема, в отличие от пуль, начиненных маком, ему страсть интересна. - Это будет пистолет-пулемет, который можно держать одной рукой. Смотрите!
И он показал Калинину небольшого размера пистолет с длинной рукояткой и коротким стволом.
- Очень удобно, - сказал он. - Можно куда хочешь положить, и весит немного. Заряд - двадцать выстрелов.
- Здорово! - восхитился Калинин, разглядывая новое оружие, смутно чувствуя, что оно на что-то похоже.
- Да, - кивнул оружейник. - Это я из "шмайсера" смастерил. Укоротил наполовину и почти все детали изменил.
- И когда готово будет? - спросил Алексей.
- Когда-нибудь да будет, епрст! - ответил Рогачев.
Алексей оставил оружейника, нашел место возле костра и прилег, подняв овчинный воротник, чтобы закрыть лицо от мороза. Некоторое время он рассматривал в свете костра пулю, которую изготовил мастер. Затем достал свой пистолет ТТ, выдернул обойму, выщелкнул два патрона и посадил "дум-дум" в обойму третьим.
Он вернул два первых патрона на место, спрятал пистолет кобуру и закрыл глаза. Ну и денек! Его первый день в роли командира взвода. Сумасшедший день.
- Двадцать один... двадцать два...двадцать три...
Вирский размеренно ступал по сугробам, проваливаясь в них чуть выше колен. Темный шарик, висящий между деревьями, строго указывал направление. Дважды Сергею приходилось огибать попадающиеся на пути стволы. В этих случаях он долго измерял диаметр дерева, пытаясь представить, сколько это будет в шагах, и, отсчитав нужное их количество рядом со стволом, продолжал путь на темную луну.
Темная луна... Не настоящая луна, в фактическом смысле этого слова. Настоящую луну, а тем более небо со звездами, за кронами деревьев было не разглядеть. Настоящая луна находилась где-то далеко отсюда, возможно даже не в этом мире.
А в мире сугробов, высоких деревьев и мрака светила другая луна. Темная. Своя луна, которая висит не над кронами деревьев, а под ними. Луна, которая указывает путь к некоему предмету, что должен найти Вирский.
Иногда Сергею казалось, что этой луны не существует, что он видит её только своим воспаленным разумом. Но маленький черный шарик не желал растворяться, как бы ни тряс головой и не тер глаза рядовой Вирский.
- ...тридцать пять... тридцать шесть...
Жар изнурял. Вирскому вновь сделалось душно, несмотря на двадцатиградусный мороз. Его волосы слиплись от пота. Он остановился, смахнул влагу со лба рукавом шинели, поморщился от прикосновения её колючей ткани, и продолжил топать вперед, ритмично отсчитывая шаги.
- ...Сорок восемь... сорок девять... пятьдесят!
Он остановился. Черная луна висела прямо над его головой. Шмыгнув носом, Вирский достал саперную лопатку, обозначил ей место, отошел в сторону и принялся раскидывать снег.
Снег был промерзлым, сыпучим, по своей структуре напоминающий песок, только более легкий. Когда Сергей раскидал сугроб на половину метра, ему вдруг пришла в голову мысль, что сейчас у него нет даже фонаря, однако во тьме леса он может различать и деревья, и сугроб, в котором копается, и даже саперную лопатку.
Вирский поднял голову. Темная луна висела метрах в двадцати над его головой и испускала мрачный матовый свет, благодаря которому Сергей прекрасно различал все предметы вокруг.
Вирский усмехнулся, подумав, что пришел сюда не затем, чтобы ломать голову. Ему нужно раскопать сугроб. Это его первая задача! И если темная луна помогает в работе, то так тому и быть.
Он не мог добраться до земли. Повсюду, куда доставала саперная лопатка, находился снег. Вирский выкопал в сугробе полутораметровую яму (наклоняясь за очередной порцией снега, его скрывало с головой), но так ничего и не нашел.
Сергей остановился, вытер поочередно обоими рукавами шинели вспотевшее лицо и вновь принялся за работу. Он двигался с каким-то остервенением. Снег летел из ямы в разные стороны.
- Что же это! - кричал он, и этот крик разносился по окутанному темной пеленой лесу. - Что я ищу?! Или разговаривающее дерево я придумал? Или я рою себе ледяную могилу?
Лопата обо что-то звякнула. Вирский откинул её в сторону и голыми руками принялся раскидывать снег. Кажется, есть! Он ощущал под пальцами твердую поверхность. Прямоугольный предмет, массивностью своей напоминающий камень.
Он поднялся с колен. У его ног лежал огромный черный камень, походящий на плиту. Дальше шла промерзлая земля, и камень был в ней замурован.
Что же это?
Вирский порылся в кармане и достал коробок со спичками. Чиркнув, он зажег одну и наклонился с ней над камнем.
Матовая поверхность была черна, и никакое сравнение в природе этой черноте подобрать было невозможно. Пламя спички не отражалось на поверхности, и более того, оно даже не могло осветить камень.
Спичка догорела, опалив кончики указательного и большого пальцев Сергея Вирского. Солдат рассеянно отбросил её остатки.
- Что ты за камень? - спросил Вирский.
Камень молчал.
Вирский протянул руку к его поверхности, кончик указательного пальца завис над плитой.
- Не кляни меня, Боже! - вдруг пришли ему в голову слова.
Сергей дотронулся пальцем до плиты и закрыл глаза.
Ничего не произошло.
Вирский отнял руку.
Он свихнулся, это определенно. Это давно стало понятно, вот только что ему делать?
Сергей с трудом выбрался из двухметровой ямы и посмотрел наверх. Черная луна исчезла. На окружающие деревья опустился непроглядный мрак. Поочередно зажигая спички, Вирский по своим следам двинулся назад в лагерь.