Эта информация прогремела как гром среди ясного неба. Этого быть не могло! Она же была в его магазине, живая! Такая настоящая, дышала, двигалась, её сердце билось, а прикосновения… тёплые. Если только… И тут в ангеле из глубин души буквально поднялся праведный гнев.
«Кроули!»
По позвоночнику Энтони пробежали мурашки. Как будто кто-то кольнул иголкой под затылком. Поведя плечами, демон сбросил минутную неприязнь, взяв спутницу за руку. Пара шла между надгробий по кладбищу, выискивая нужную могилу. Их окружали каменные изваяния, мёртвые цветы, плачущие ангелы и запах смерти. Особенно любимое место одного из апостолов и предвестников апокалипсиса. Как хорошо, что последний не состоялся. И это место со множеством меток, как ярлыков на пальцах у покойников в морге, удручало своей тишиной. Кроули остановился, вглядываясь в недавно поставленный постамент надгробия. Достаточно дешёвый. Церковь не могла позволить себе особенно раскошеливаться на оформление могил своих прислужников. А уж тем более, если она сотворила грех. Именно поэтому эту монахиню не похоронили при церкви. А опустили в землю среди обычных людей, не приписывая ей святости и чистоты.
Селеста, заметив, куда смотрит демон, направила свой взгляд туда же и застыла, со всей силы сжимая пальцами прохладную ладонь мужчины. Она уже готовилась к этому, помаленьку свыкаясь с тяжёлыми мыслями. Но вид собственной могилы всё равно вызвал у неё шок. Каково это? Стоять перед доказательством своего отсутствия на Земле.
«Селеста Хилл.27.09.1987 — 20.09.2011Да успокоится твоя душа с миром»
Печатные буквы, выведенные машиной, нисколько не передавали скорбных чувств на холодном камне. По всему телу Селесты разливался огонь обречённости. Она действительно мертва. Её нет. Она всего лишь дух. Остаток от настоящей Селесты.
У неё не было отца, лишь мать, которая оставила дочь в больнице при монастыре, отказалась по неизвестным причинам от девочки. Её оставили и растили как прислужницу. Ту, что отдаст всю свою жизнь во служению Богу. И ей не выделили места при храме, даже после всех добрых дел, что она делала во имя веры.
— Селеста Хилл, — начал ледяным тоном Кроули, — родилась в восемьдесят седьмом году двадцать седьмого сентября. Отец был простым рабочим на стройке «Боб Смит Майкельсон». Мать, не работающая на тот момент, — Одри Хилл Джонсон, — его речь звучала, как вычитка из какого-то документа во время юридической услуги нотариуса. — Девочку приняли в монастырь и воспитывали по всем правилам церкви. Старательная и послушная. Прожила двадцать четыре года, пока во время… — Энтони остановился, судорожно вздохнув. — Девушка несла коробки в соседнее здание перед тем, как отправиться ночевать в монастырь. Десять мужчин разного возраста настигли сестру врасплох, затащив в проем между монастырём и новым зданием офиса, — Кроули провёл большим пальцем по побелевшим костяшкам руки Селесты.
С каждым озвученным фактом её гибели, Селеста вспоминала все детали. Вспоминала, как вздрогнула, смотря, буквально недавно, в тот проем между церковью и высоким стеклянным зданием. Все слова разносились в её голове эхом.
— Селеста Хилл была жестоко изнасилована мужчинами. Её лишили глаза, задев его ржавым кухонным ножом во время экзекуции. Над монахиней издевались около двух часов, потом бросили между двух мусорных контейнеров умирать. Правда, она могла выжить, если бы не один факт.
Кроули посмотрел в остекленевший, здоровый синий глаз, в уголках которого собрались крупные слёзы, вот-вот готовые пролиться, выпуская всю боль, которая рвала израненное сердце. Он невесомо провёл по щеке девушки, отводя локон светлых волос в сторону, выставляя напоказ абсолютно белый, израненный глаз. Селеста, наконец, пролила очищающие слёзы, а пересохшие губы зашевелились.
— Там был этот нож. Они просто забыли о нём, осквернив моё тело, отданное Богу, наполнив мерзостью до краёв, насытив своих зверей в душе. Я лежала униженная, раздавленная и убитая, и понимала, что никогда бы не смогла это пережить. Пережить эту боль, страх и отчаяние. Я просила Господа, когда они терзали меня, просила о спасении, но никто меня не услышал, потому что кричать не было сил, — уже обе прохладные ладони Энтони лежали на покрасневших девичьих щеках, мягко поглаживая большими пальцами, стараясь стереть нескончаемый поток слёз.
— Ты совершила суицид, Селеста, — вымученно подвёл итог Кроули.
Селеста скривилась, пытаясь сдержать рвущиеся отчаяние и горечь, что сейчас разрывали внутренности. Её сердце словно остановилось от последних слов демона.
Кроули посмотрел на неё серьёзно, поджав губы до тонкой полоски, пытаясь не выпустить наружу свой гнев.
— А теперь, скажи мне, Селеста. Разве все достойны прощения?
Бывшая монахиня закричала, буквально падая на землю и разрываясь от истошной боли. Если бы не сильные мужские руки, она бы упала, уткнувшись головой в свою же могилу. Рыдания и вопли разрывали мёртвую тишину, а каменные ангелы стыдливо прикрывали лица ладонями, проливая слёзы с несчастной душой. Энтони держал в своих объятиях изломанную, растоптанную и убитую в своём горе светлую деву. И всё больше проклинал себя за страх. Ему было стыдно: не смог ей признаться, что мысль о сборе компашки для этого грязного дела внушил именно он. Змей искуситель. Одна единственная мысль.
«Прогнать бы эту красотку по кругу».
Кроули боялся увидеть во взгляде синего глаза презрение к нему, ненависть и отвращение. После всей ласки и заботы, которые она к нему проявила, эти чувства станут для него невыносимыми. Демоны не любят. Демоны не привязываются. Их душа черна, а сердце чёрствое, но почему же тогда так больно слышать этот вопль отчаяния?!
Когда Азирафаэль вернулся обратно в магазин, то долго не мог привести дыхание в норму. Что же натворил его друг?! Почему душа находится на Земле? Но что странно — он не чувствовал в ней ни грамма греха. По её рассказам, она должна быть им переполнена, тогда почему Ад? Что вообще происходит?! Нужно срочно разбираться.
— Азирафаэль, — голос женщины за спиной заставил ангела по-девчачьи вскрикнуть.
— Михаил, так и до инфаркта довести можно! — прокашлявшись, торопливо ответил Азирафаэль.
Архангел от этого высказывания лишь изогнула бровь.
— Я к тебе не просто так. Перебрав списки о поступлении душ, нашла несостыковки. Не хватает одной. Ты как долгожитель на этой планете, может быть, мог встретится с некой Селестой Хилл? Или, может быть, что-нибудь знаешь о ней? — безэмоциональным тоном задала свой вопрос Михаил.
— Я, эм… Нет, Михаил, если бы что-то знал, я бы оповестил Небеса, ты же знаешь, — херувим определённо нервничал.
— Именно поэтому и спрашиваю, после всех событий, доверие к тебе подорвано, — Михаил смерила его презрительным взглядом.
— Я не видел и не знаю ничего ни о какой Селесте Хилл, — серьёзно ответил Азирафаэль, пафосно оттянув ворот пиджака. — А сейчас, попрошу уйти, у меня много дел. Если что-то станет известно об этой мисс, я вам сообщу.
Михаил не попрощалась, поджав губы, просто исчезла с глаз ангела. Азирафаэль шумно выдохнул, и стал нервно бегать по комнате, хватаясь за голову, предполагая уже худшее. Нужно срочно связаться с другом.
Азирафаэль взял трубку телефона и набрал давно знакомый номер, выученный наизусть, подождав минуту, услышал механический голос автоответчика:
«Это Кроули, если вы не сексуальная модель или мой личный сомелье, просто оставьте сообщение, и, может быть, я Вам отвечу.»
— Твою мать! Кроули! — Азирафаэль с яростью кинул трубку на аппарат, уже не на шутку рассердившись.
Бледное лицо, на котором уже высохли слезы, оставляя неприятный зуд из-за соли, полностью впитавшиеся в кожу. Юная особа ни жива, ни мертва, все чувства отключились разом. Когда её совращали в Аду, не было этого опустошения, лишь презрение к себе, что тело само отзывалось на искусных демонов. А это… Девушка чувствовала себя грязной, осквернённой. Конечно, она попала в Ад. Она не вынесла божественного испытания, убила себя и, тем самым, перекрыла дорогу в Рай. Так она думала, так преподнёс для неё это Кроули. Она считала, что заслужила оказаться в Аду, среди грязи и смрада. Там ей самое место. Она только удивлялась, как выдержала всё то, что творили с ней демоны. На некоторые из семи грехов она поддалась, а некоторые не тронули её сердца.