Хастур стоял около дверей в магазинчик Сохо, пока не решаясь зайти. Владелец отсутствовал, а у демона был пропуск, но полностью воплотить план возможность пока не выпала. Нужно, чтобы ангел был где-нибудь подальше от магазина, а Кроули с этой девчонкой. Герцог преисподней еле сдерживал свою ярость, понимая, что Кроули в очередной раз их предал! Уж сейчас этот червь не избежит наказания. Неизвестно, что он должен будет сделать, чтобы его простили. Но обстановка накалялась. Михаил уже побывала в Аду перед Вельзевул. Демонесса с трудом отмазалась. Теперь нет сомнений: от девчонки нужно избавиться, а заодно и прикончить Кроули, в конце-то концов! Потому что укрывать душу — точно предательство. А ещё: от демона исходила странная аура, как будто она стала светлее. Хастур видел в этом болезнь, сродни раку на Земле. Он бы с радостью ворвался с целой гурьбой демонов и разорвал эту парочку на куски. Но, во-первых, слишком хорошо помнил, что этот змей сделал с Лигуром. И, во-вторых, нельзя привлекать внимание ангелов, иначе всё будет ещё хуже, чем сейчас. Хотя куда уж хуже?
Несколько раз вздохнув и выдохнув, демон решил проверить свою теорию насчёт ангела-долгожителя Земли. Если он добровольно даёт свою вещь кому-то, это сродни пропуску через его святой барьер. Именно поэтому нужна была та девчонка. Как же удачно Хастур заключил с ней сделку. Грубиянка, но своё задание выполнила, и теперь это перо — отличный пропуск в маленький магазин. Но прежде чем начать весь план в целом, стоит убедиться во всем.
Грязные пальцы сжимали чернильное перо, а вторая рука покрутила ручку двери. Резко отдёрнув руку, Хастур посмотрел на ладонь. Ожогов не было, всё в порядке. Отлично! Значит, потом можно будет беспрепятственно сюда прийти в следующий раз и наконец воплотить задуманное в жизнь. Нужно снова выверить грубиянку для реализации плана. А вы думали Герцог тьмы так запросто её отпустил?
Селеста сидела в ванной, разглядывая руки. Они вновь исчезли. Когда же уже этот кошмар прекратится?! С каждым днём ей становилось хуже. Она не понимала что правильно, а что нет. Её часто бросало то в жар, то в холод. Смотреть на себя стало противно, белёсый глаз раздражал. Она казалась сама себе уродливой, отвратительной и никчёмной. Что же с ней происходит?! Кроули объяснял её перепады настроения тем, что её сущее меняется, но про исчезновения конечностей он не знал. Всё пройдёт. Немного покрутит живот, может быть, помучает запор, да и не так страшно, если она захочет его убить. Не потому что само желание не страшно. Она, конечно, не сможет этого просто сделать. Но раздражённость и излишняя злоба свойственна всем демонам. Кто-то, как Астарот, вообще её не контролирует, поэтому к этому психу лучше вообще не приближаться и за тысячу миль: орёт, как ненормальный. Кто-то, как Кроули, выпускает свой гнев, крича на растения. Вельзевул просто разносит свой кабинет раза три на дню точно. Хастур, будь у него человеческие лёгкие, сдох бы уже давно от туберкулёза. У каждого своё сумасшествие. И Селеста найдёт свою отдушину. Бывшая монахиня не была рада тому, что эти разрывающие эмоции теперь часть её жизни.
Следующий на очереди должен быть грех гордыни. И Кроули уже знал, что будет делать. Близилось двадцать седьмое сентября. Превосходный день. Всё было продумано до мельчайших событий. Этот грех один из самых опасных, заставляющий даже его очень часто слишком высоко задирать нос, чувствуя своё превосходство.
Пара нежилась в тёплой постели. Селеста привыкла, что Кроули спит редко, но иногда он оставался в постели, обвивая женское тело ногами и руками очень крепко, настолько, что сложно пошевелиться. Энтони зарывался носом в светлые волосы и впадал в некий транс, пригреваясь от её постоянно горячей коже. Селеста хотела бы вскочить пораньше, сделать что-нибудь, но Кроули валялся до обеда, не размыкая своих крепких объятий. Так и в это утро, точнее уже обед, Селеста лежала, всё же сумев выпутать одну руку, чтобы перебирать огненные локоны, слушая мерное дыхание любимого. Внутри груди жёг душу страшный пожар. Теперь эта боль не уходила никуда, грудь разрывало, но Селеста терпела, старалась не подавать вида, насколько она страдает. С каждым новым грехом становилось хуже. Она думала, что стать демоном легче: смотришь на мир иначе, более логично, не так наивно. Всё было иначе. Её мировоззрение на самом деле не поменялось, но словно из ниоткуда взялись ужасные мысли и высказывания, которых она не желала. Всё это порядком утомило её, выбивая последние силы, но молодая женщина держалась. Она цеплялась за последнее, что у неё осталось: любовь к Кроули. Любовь к этому демону, кто теперь был её хранителем. Да, ехидным, да, злобным, саркастичным, циничным и эгоистичным, но то, как он старался сохранить ей жизнь, многого стоило, и Селеста верила ему.
Энтони разлепил глаза после часа дня и потянулся, как огромный кот, готовый к предпоследнему испытанию для них обоих.
— Куда мы едем, Кроули? — заинтересованно спросила Селеста, усаживаясь в машину.
— Секрет, — улыбнулся демон, включая Фредди Меркьюри погромче.
Пара остановилась недалеко от Церкви Святой Елены. В этот момент Селеста болезненно выдохнула. Ярость поднималась из самых закромов души.
— Зачем ты меня сюда привёз?! В это чёртово место?! — выговорив это, она тут же закрыла рот ладошкой. — Прости, — тут же опустила голову бывшая монахиня. — Я не хотела на тебя кричать…
Глаза за стёклами очков блеснули, но мужчина сдержался.
— Надо будет купить тебе боксёрскую грушу, — ухмыльнулся Энтони. — Вылезай из машины, крошка.
Селеста послушно вышла из Бентли, нервно оглядываясь по сторонам. Память напомнила, как она валялась в грязи, в луже, когда Дженифер вытолкнула её из церкви, будто прокажённую.
— Пошли! — мужчина махнул рукой и двинулся в сторону Храма, шипя на каждом шагу. Святая земля, как никак.
Селеста последовала следом. Продолжая рассматривать окрестности, они тихонько зашли внутрь главного здания и встали позади толпы, что сейчас стояла в церкви. Кроули не мог спокойно находиться на освящённой земле, поэтому постоянно приподнимал то одну, то другую ногу. Со стороны могло даже показаться, что он или танцует, или ужасно сильно хочет в уборную.
— Мы очень благодарны, что вы собрались тут, на святая святых, чтобы вновь почтить память нашей сестры, — раздалось с порога, и Селесте, чтобы увидеть говорившую, пришлось вытянуть шею.
Она была одета в красивую вязаную кофту с широким капюшоном, и сейчас этот элемент одежды покрывал её голову так, что лица толком было не разглядеть. Она смотрела на монахиню, которая стояла рядом с отцом Уильямсом, порядком постаревшим. И этой монахиней была Дженифер, которая маленьким платочком периодически смахивала слёзы.
— Прошло уже много времени. Но мы все ещё любим и помним нашу дорогую Селесту Хилл. Для каждого из вас она совершила что-то хорошее. Так пускай её душа услышит наши молитвы и будет знать, что она была превосходной монахиней, несмотря ни на что! — торжественно закончила свою речь Дженифер, которая уже не могла остановить слёз.
И зал наполнился пением. Молитвенным пением, одним из тех, которому её учили ещё в детстве.
Господь, открой небес врата,
Приди жалея и любя,
Надежда наша и мечта,
Мы так страдаем без Тебя.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.
Мужчины и женщины, дети и старики. Целых хор, поющий во славу Селесты Хилл. Песня Господа в день её рождения, о котором помнила Дженифер — её верная и любимая подруга.
Кроули надеялся, что такое восхваление одной незначительной монахини разожжёт душу Селесты. Заставит возгордиться собой, но всё пошло иначе. Вместо того, чтобы гордо задрать подбородок и посмотреть на мир и на этих людей с гордыней, Селеста плакала, наполняясь светлым чувством благодарности и любви.
Нет. Нет. Нет. Это не то, чего он хотел, и именно это раздражало, столько усилий и терпения всего этого сватовства напрасно!
Росой небесной снизойди
Сквозь мрак ночной и клубы туч,
Приди, Спаситель наш, приди,
Развей ненастье, светлый луч.
Как долго Ты скрывал Свой Лик,
Тебя с надеждой ждёт народ: