Какие еще требования к нему?
И я уже с насмешкой покосилась на коробку, где лежал конверт, адресованный этому самому юноше.
Мама точно была наивной дурой.
Дальше.
Через месяц она узнала, что оказалась беременна, хотя при контакте с тем юношей о защите не забывала. Девушка пыталась скрыть свое положение от группы, но ее ухудшающееся здоровье говорило за себя, а скоро их директор обо всем прознал. И отправил домой.
От горя мама хотела избавиться от ребенка, пока было не слишком поздно, и вернуться обратно на сцену, но уже бабушка не дала ей этого совершить, как и врачи, которые утверждали, что после этого она не сможет иметь детей. Бабушка была женщиной верующей до мозга костей, так что активно промывала мозги дочери и таскала по церквям, вбивая в дурную головушку, что аборт — это грех, убийство.
После тяжелых родов девушка рвалась вернуться в балет, и ей пришлось восстанавливать форму. Только проблема была в том, что эту форму вернуть не вышло. Ранняя беременность плохо сказалась на здоровье, как и роды — девушка была хрупкой, тонкокостной и слабой. Последствия не заставили себя ждать.
Она не смогла вернуться к мечте. И виноватой стала я.
Молодая мать всячески отказывалась от ребенка, пыталась еще младенца бросить в прямом смысле, но бабушка встала на мою защиту и вправляла мозги дочери.
Драма целая.
В конце концов, мать смирилась. Пока бабушка сидела со мной, девушка закончила учебу, колледж в вечернее время и устроилась на работу — в старой балетной школе хореографом для детей.
Потом бабушка совсем помешалась, и мама сдала ее в лечебницу. А чуть раньше написала завещание и собрала все эти документы. Она призналась, что еще тогда планировала отдать меня в детский дом, но что-то постоянно ей мешало это сделать.
Какие же страсти бушевали в семье.
На самом деле меня ни капли не тронуло такое вот признание. Я никогда не интересовалась отцом. Ну, правда — сначала была мелкой и забитой под напором матери, и безумной старушки, бившейся лбом в пол при виде крестов, а потом кома, и как итог приют. Раз отца ранее не было, то и после его не ждала. И тем более он живет где-то в Италии, а я в России, в Санкт-Петербурге.
На хрен надо?
Вот и я думаю, что не надо.
— Хэй! — возопил Сергей, которому уже надоело ждать, пока я закончу ковыряться в прошлом. Я поморщилась от громкого и поставленного голоса друга, но промолчала. Привыкла за четыре года. — Ты скоро там?! Уже обед!
А глаза его ярко и радостно блестели.
Вот чую, что эти мелкие засранцы что-то устроили в честь моего дня рождения.
Любят они это дело…
========== Знакомство. Глава 2 ==========
Я смотрела на фотографию в паспорте и хмурилась.
Тяжелый взгляд темно-карих глаз. Между бровями залегла морщинка, а чуть пухлые губы плотно сложены. Короткие черные волосы будто наплевали на все попытки их уложить, и беспорядочно торчали в разные стороны, а челка лезла в глаза — на улице было слишком ветрено, а руками особо много не сделаешь, так что фотографировали как было. Волосы угомонить могла лишь Инна, только вот под рукой девочки не было. Но смотрелось все довольно гармонично. Особенно в сочетании со смуглой кожей — летом, когда всем приютом ездили в лагерь на Черное море, удалось загореть, а загар на меня быстро и хорошо ложился.
Внешностью на маму я вообще не похожа — она была светлая, голубоглазая с длинными золотистыми волосами, которые всегда убирала либо в высокий хвост, либо скручивала на затылке, чтобы не лезли на занятиях. От нее у меня только форма и разрез глаз, да губы.
Соболь Виктор. 20.10.2005 год.
Я усмехнулась, вспоминая, как уговаривала Юлию Михайловну посодействовать в обмане. Она долго спорила, ведь паспорт — не бумажка, а официальный документ, подделка которого сурово карается по закону. Но все-таки уступила и сумела с кем-то договориться на счет смены имени и пола.
В конце концов, всегда можно восстановить паспорт, сказав, что «потеряла», или по свидетельству о рождении сделать новый. По сути, это будут совсем два разных человека.
Я вздохнула и убрала новенький паспорт в потрепанный рюкзак, закинув тот на спину. Мысль, что надо бы на всякий случай сделать настоящий паспорт сразу, а не потом, успешно задавила.
Настроения гулять не было, так что направилась прямо к приюту, а там, пока доеду, успею и проветриться.
Уже когда была на половине пути, дал о себе знать старый телефон, с разбитым экраном. Сенсор работал плохо, потому не с первого раза удалось ответить на вызов друга.
— Да, — холодно оповестила.
— Эм-м, Вик… тут такое дело, — немного нервно дернулся голос Сергея. — Не мог бы ты подъехать…
Я нахмурилась, услышав адрес, но все-таки послушала друга. В конце концов, если он нашел себе на задницу неприятностей, то мне его и вытаскивать. Или, по крайней мере, попытаться. Получать по шее — так вместе.
Вспомнилось, как полгода назад, возвращаясь с вечерней тренировки, мы в одном из безлюдных переходов нарвались на гопников. Их было семеро, а мы вдвоем тринадцатилетки, грубо говоря, — неравный бой. Мне потом зашивали распоротый бок, а Сергею бровь. Но вышли мы победителями.
К слову, после этого случая он и наточил кортик, и считал себя виноватым, что те твари так близко подошли ко мне. Я же мысленно жалела, что нельзя было носить свой пистолет — если друг предпочитал фехтование, то я устроилась по соседству в тир, а иногда вместе захаживали на смешанные единоборства. Порой льготы — это очень удобно.
Успехи были, но я не спешила участвовать в соревнованиях, больше занимаясь для себя. Было в этом что-то… завораживающее и успокаивающее. Правильное и гармоничное.
До места встречи пришлось идти пешком через безлюдный парк, усыпанный желтыми листьями. Я бездумно ворошила их носками ботинок при каждом шаге, окидывая взглядом из-под частично прикрытых челкой глазами округу.
Березы, в глуби парка сосны. Где-то на параллельной дорожке прошлась молодая женщина с коляской, что-то обсуждая по мобильному телефону. Навстречу на лавке сидела пятерка молодых парней, пила пиво и хохотала.
Я недовольно фыркнула в высоко поднятый шарф, убрала руки в карманы черного пальто и поспешила вперед. Больше никто по пути не встретился, будто дальняя часть парка вымерла.
Меня уже ждали.
Три человека в деловых черных костюмах и пальто нараспашку. И взволнованный Сергей между ними. Он попытался что-то сказать, но мрачно покосился на сопровождение.
Я нахмурилась.
Во что он встрял?!
— Сергей? — с вопросом посмотрела на друга.
Он взглядом указал на их пояса.
Ясно. Оружие.
Я цыкнула и враждебно уставилась на подозрительных типов, что держали моего друга.
— Вы поедете с нами, — отчеканил ближайший и убрал мобильник в карман, перед этим сфоткав на него меня.
— С хуя ли? — я сжала в карманах кулаки.
— Госпожа Лебедева ждет с вами встречи. Она хочет обсудить с вами выгодное предложение о сотрудничестве.
Эта Лебедева была одна из спонсоров приюта — как-то появилась на восьмое марта с журналистом, фотографом и пачкой телохранителей, поздравляла девочек. И на первое июня с ворохом подарков и экскурсией на всех в Петергоф, а после на пикник в Финском заливе. Ее же компания организовала всем воспитанникам приюта две недели в лагере на Черном море. А нас было шестьдесят три человека.
Только вот эти амбалы больше выглядели как криминальные дельцы, а не подчиненные наследницы крупной компании, которой перепало огромное наследство, и которое она тратила на благотворительность. Эти мужики не вызывали доверия. От таких хотелось держаться подальше, а не следовать за ними. И как только друг со своей паранойей нарвался на них?..
Тот, кто держал Сергея за предплечье, вынул из-за пояса пистолет и снял с предохранителя, приставляя дуло к виску парня. Друг побледнел.