Казалось бы, что еще могло задержать подростка на пути к цели, когда до нужной двери оставалось метров десять, — гребанный иностранец.
Развелось их тут как тараканов…
На этот раз сам нелепый дон, который зайцем выскочил из-за поворота, чуть не столкнувшись нос к носу с угрюмым подростком. Савада отошел на шаг и с кривой улыбкой пробормотал извинения, глядя на мрачневшего с каждой секундой мальчишку.
Вик желал скорее обойти преграду, пока рука не поднялась сбить ее, чтобы пройти по ней, а то нелепый парень нарывался. И он уже отошел на пару метров от Десятого, который дернулся, будто очнулся или его что-то озарило, и тот догнал подростка, выкрикивая имя того. Но его закономерно проигнорировали.
Попытка поймать Вика за плечо была грубо пресечена — Савада не ожидал, что его руку перехватят, а самого его скрутят, прижав лицом к двери, в которую он ощутимо ударился лбом. Второй рукой подросток держал парня за шею — холодные пальцы больно впивались в кожу.
И никак по-хорошему не выйти из захвата, а Тсунаеши не хотел применять Пламя против ребенка, каким бы вздорным тот ни был. Десятый все еще надеялся на мирный исход их столкновения.
Неожиданно дверь открылась, отчего Савада потерял опору и чуть не завалился вперед, но Вик крепко схватил, не дав упасть. Над головой парня раздался знакомый голос с нотами насмешки, только вот Тсуна ничего не понял — говорили явно на русском.
Подняв взгляд, Десятый нервно улыбнулся.
Глупо, наверное, он сейчас выглядел перед боссом Варии… Да уж — босс великой мафиозной Семьи опять выставил себя дураком.
Как же ему все надоело, и как же он от всего устал…
Мальчишка что-то ответил отцу.
У них завязался диалог, и через пару фраз ребенок все-таки отпустил парня, дав ему отойти в сторону и растереть шею и руку.
— Так что тебе надо от ребенка? — сложив руки на груди, спросил Занзас.
Вик неосознанно отзеркалил жест и стойку отца, отчего они стали похожи еще сильнее. Если бы не рост — мальчик с трудом макушкой до плеча мужчины доставал.
Саваде хотелось ляпнуть, что познакомиться, но вовремя прикусил язык, ведь такой ответ не устроит мужчину. Но ведь он реально хотел познакомиться с Виком — тот казался ему хоть и мрачным, с отталкивавшим поведением, но очень интересным подростком. И Тсуна уже десятый раз себя ругал за безалаберность и то, что поленился изучать русский язык, хотя бы минимально, когда ему предлагали.
А потом в его голову нагрянула идея.
— Это… — Савада чуть смутился и почесал затылок. — Я хотел спросить, есть ли тут какие-нибудь интересные экскурсии по городу? Думал, завтра прогуляться, какие места интересные посетить, а то во вторник утром уже улетаю, а толком никуда не выходил…
Занзас вскинул бровь, но перевел просьбу дона сыну. Тот заинтересовано посмотрел на Десятого и кивнул, а потом что-то сказал отцу, отчего тот нахмурился. Ему явно не понравилась идея отпрыска.
— Завтра утром едешь с нами в город, — только и сказал сухо Занзас, а затем ушел в комнату. Вик следом за ним.
Дверь шумно закрылась.
Савада выдохнул с большим облегчением, радуясь маленькой победе.
Но в чем-то Тсуна завидовал им — Занзас не отпускал далеко сына, как только встретил того, старался быть рядом. А о самом Тсунаеши его отец вспоминал только тогда, когда тому что-то надо было.
Видимо, разочарование в отцах было единственным, что хоть как-то объединяло Саваду и Занзаса.
***
В гостиной все также привычная обстановка — тихо потрескивали дрова в камине, а огонь приятно грел ноги. В углу пушистая елка с яркими игрушками и переливавшейся цветной гирляндой. Окна занавешены, да и на улице давно темно.
В комнате царил уютный полумрак и приятное спокойствие.
Облюбованная ранее Виком гостиная, изрядно успевшая пропитаться его Пламенем, теплой Гармонией, невольно притягивала к себе посетителей, и Занзас сразу выбрал комнату своим временным пристанищем в этом доме, за исключением выделенной спальни на втором этаже.
Находясь в стенах комнаты, сразу ощущаешь, что здесь любит отдыхать Небо.
На этот раз мужчина устроился на диване, напротив камина. На столике перед ним графин с виски и наполненный бокал, рядом тарелка с мясными закусками и в стороне отключенный планшет. Вик же забрался в кресло с ногами, слева от отца. Для него был приготовлен стакан и графин с апельсиновым соком, который тот незамедлительно налил.
Занзас видел, что ребенку было неуютно, и он всячески неосознанно закрывался от мужчины, скрещивая руки на груди, то пальцы сжимая в замок, то перекрещивая ноги. Занзас не торопил и давал собраться с мыслями, как и перебороть волнение.
В конце концов, он уже успел пожалеть, что давил на ребенка с этой темой и не стоило вскрывать явно неприятные воспоминания. Хотя… когда воспоминания о первом убийстве были приятными? Даже у него они вызывали мало радости и были похоронены в глубине памяти. Он ведь тогда еще совсем ребенком был, и шок — это малое, что последовало после того события.
Занзас и сам толком не мог объяснить свой интерес к этому, но привык слушать интуицию, которая, как крючок, зацепилась за все эти обмолвки.
Мужчина потянулся и подхватил бокал с виски, повертел посуду пальцами, разглядывая игру света в янтарном напитке, и глотнул, возвращая посуду на стол.
Ребенок тяжело вздохнул и повернулся к огню, смотря на теплые всполохи.
— Это было в начале осени, — тихо донесся голос. — Четыре года назад.
Занзас нахмурился, понимая, что тогда ребенку было всего около десяти лет.
— Я посещал… занятия с психологом, — чуть замялся Вик, явно в полной неопределенности, как ему говорить о себе.
Запутался. Из-за воспоминаний и мрачных мыслей. Прошлое и настоящее переплетались и давили.
— Обычно меня к нему водила одна из воспитателей, как и назад в приют. Но тут ей пришлось убежать раньше, так как дома случилась какая-то катастрофа, — ребенок неприязненно фыркнул. — Меня тогда еще весь день преследовало странное чувство, будто будет что-то плохое. Не думаю, что случай у воспитательницы был им.
Вик снова задумался и закусил нижнюю губу.
— В семь уже было темно, да и на остановку надо было идти через парк, его темную часть. Еще и дождь прошел, — между бровей залегла морщинка, а взгляд потемнел и потяжелел. — Было холодно, потому достал перчатки, вязанные, и натянул на руки, а шарф завязал сильнее.
Занзас слушал внимательно, время от времени прикладываясь к бокалу и прихватывая закуску с тарелки. Вик погрузился в старые воспоминания, прокручивая в голове давно прошедшие события, а взгляд будто остановился. Каждую реплику ребенок проговаривал неторопливо, с паузами между предложениями. И будь иная ситуация, то Занзас бы уже вспылил, поторапливая.
Мужчина уже догадывался, что могло произойти.
Знакомый шаблон трагических историй — маленький ребенок один поздним вечером в парке.
И от этого стало даже не по себе — ярость непроизвольно вспыхивала в груди, подпитывая Пламя.
— Мне тогда было неспокойно, я дергался в страхе от каждого шороха, глядя по сторонам и крепко сжимая лямки рюкзака. Помню, как где-то вдалеке пронеслась машина, обдав фарами дорожку парка. Луч света будто ворвался между кустов и деревьев, освещая путь. А потом передо мной на дорогу выскочила большая собака.
Занзас вскинул бровь, не поверив словам.
Серьезно? Собака?
Но не перебивал.
— Я испугался и застыл. А она все лаяла и лаяла. Пока не подбежал какой-то парень, с криком прогоняя животное. Когда собака убежала, то парень спросил, все ли в порядке и не пострадал ли я. Он спросил, далеко ли мне идти и куда собственно шел. А потом предложил заказать такси. И… явно что-то пошло не так. Было слишком спокойно, и я со всем согласился и совсем перестал бояться, хотя что-то в душе грызло, — Вик вскинул брови в явном замешательстве. — Я… я плохо помню момент каким образом оказался на пороге неизвестной квартиры. Все было как… в тумане. Вот он положил руку на плечо, и вот я уже в чужой квартире.