Этот мелкий урод отдал мысленную команду своим выкормышам и они синхронно набросились на Седрика.
Мы с Абшойлихом оказались один на один.
— Думаешь, Вайс, что сможешь победить меня? Ну давай! Давай! — сказал он звонким мальчишечьим голосом. На телесном уровне он превратился в подростка. Никогда не любила этаких «возвышенных лиц» с большими глазами и тонкими чертами лица…
— Ну же! Давай! — не унимался он. Vis-зрение подсказывало, что он наливается чернотой, да такой, что все вампы виденные мной до этого дня, все равно, что летние сумерки против непроглядной тьмы склепа.
«Этот вечер — наш. Да.» Сегодня случится то, что должно.
Я безотчетно шагнула навстречу вампу, и тот на запредельной скорости метнулся к моему горлу, чудом я успела закрыться рукой, фактически вставив в пасть этому монстру. Мы повалились наземь, он оказался удивительно тяжел и опять тошнотворно сочетал в себе звериное и человеческое. Глядя мне в глаза он с удовольствием сомкнул челюсти, откусывая кусок моей руки, мне показалось что он перекусил ее совсем, то есть отгрыз. Я в ужасе опустила глаза вниз, но увидела свою кисть на прежнем месте и даже чуть пошевелила пальцами, пока я это делала, Абшойлих повернул голову и выплюнул кусок моей плоти. И опять демонстративно нацелился на шею, в последний момент я с беспомощным писком успела подставить уже раненую руку. Его зубы впились рядом с раной ближе к кисти, и если первый раз он откусывал лишь мясо, то теперь дробил мне кость. Сжимая зубы он смотрел мне в глаза и прислушивался к треску, я поняла, что третьей атаки не переживу.
— Мама!!! — безотчетно вырвалось у меня, — Ма-ма!!!
Мамочка…
Ласковые нежные руки, дающие безопасность и радость, нежный вечерний свет, запахи календулы и налитого спелого яблока, они рядом — мама и папа. Папа пахнет календулой, мама яблоком, я смеюсь, мне очень хорошо… Мой любимый обнимает нас, моя доченька смеется, переводя взгляд с меня на него, внутри меня растет наш сын… скоро, очень скоро он появится на свет…
Я вынырнула из прекрасного видения, оно было очень-очень коротким, Абшойлих даже не успел перекусить мне руку до конца. Его лицо было в моей крови, и эта кровь теперь жгла его, разъедая гнилую плоть. Он прекратил откусывать мне руку и попытался отстраниться, а я постаралась его удержать и вспомнила, что во второй руке у меня кинжал. Я всадила его сзади в шею и притянула вампа к себе, заливая ему в рот собственную кровь, а чтобы он не мог ее сплюнуть завалила набок, потом и вовсе оказалась сверху.
Он был очень силен, если бы я просто атаковала его силой, он бы легко переварил ее, но кровь — сплав материи и силы, с ней так легко не справиться. Моя кровь, попадая в него, напоминала раскаленное железо среди ветоши, она выжигала его. В какой-то момент я догадалась использовать кинжал и нанесла удар в сердце, кромсая его, а потом в рацио центр — я не пробила череп, кинжал согнулся чуть не сломавшись и соскользнул, нанесла второй удар, через глазницу и оставила оружие внутри. «Почему он не сопротивлялся?» — мелькнула и погасла мысль.
Наконец-то он сдох! Сила прекратила клубиться в нем и принялась пожирать телесную оболочку, я поспешила свалиться со стремительно гниющего трупа и глянула в сторону своего соратника, тот на полу еле живой удерживал клинок в дюйме от своей шеи, сразу два вампа давили на Седрика, один клинком второй рвал ему живот когтями. Но в момент, когда я на них смотрела, вампы уже тревожно застыли — их отец-создатель умирал, а значит, они умрут вместе с ним. Осознав это, тот который держал меч с ревом надавил, но Седрик на долю секунды опередил его, изменив угол клинка и увернувшись, вамп вонзил меч в доски и повалился мешком; а того кто грыз, Седрик из последних сил отшвырнул пинком.
— Пати, — услышала я внутри себя его встревоженный голос.
— Все нормально, Седрик, — так же беззвучно отозвалась я.
Мы поползли навстречу друг другу, зная что если будем вместе нам станет легче.
Мы лежали обнявшись в крови и грязи позволив нашим силам сплести вокруг нас кокон. Так нас и увидела зеленая четверка. Саббиа и Отамнел осторожно заглянули в дверь, увидели нас и махнули, подзывая Форесталя и Ауэ. Подошли и стали над нами, мы с Седриком почувствовали себя пойманными в ловушку, мы слишком слабы и беззащитны сейчас.
— Ну что, бог и дети богов, если кто-то хочет стать во главе Совета, то пожалуйста. Я отрекаюсь. — горько произнес Седрик.
Четверо старших переглянулись между собой.
— Ну-ну, — отозвался Саббиа, смуглый аристократичный итальянец, выглядевший лет на тридцать, единственный, к кому было применимо «бог», — ну что вы, юноша, это вы зря. Вы только что доказали, что достойны быть нашим главой, правда?
Остальные закивали.
— И жена ваша… Примите наши запоздалые поздравления.
Мы с Седриком недоуменно переглянулись, но промолчали. Тут Форесталь, вечный противник Саббиа, пробурчал.
— Ты хорош только языком молоть, не видишь что ли, молодежи надо помочь?
Саббиа лишь пожал плечами и отошел.
— Клянусь Светом и Тенью что не замышляю зла, а желаю вернуть долг благодарности, — произнес Форесталь, и склонился надо мной. Выглядел он как крепкий жизнерадостный дедушка лет шестидесяти и повадки у него были такие же — доброго дедушки.
— Давайте детки, расцепляйтесь уже.
Мы с Седриком опять переглянулись, «расцепление» было до странности интимным процессом и нам не хотелось его делать под изучающими взглядами.
— Отвернитесь что ли… — озвучил Седрик наши мысли.
Старшие удивились, но послушались, став к нам вполоборота, даже Саббиа. Мы втянули в себя наши силы и расцепили объятия.
— Ну иди, ко мне, девочка, не бойся, пусть немного, но белого у меня есть, а то этот обалдуй нашпиговал тебя зеленым по самую маковку, — добродушно бурчал Форесталь.
Я несмело вложила свою руку в его, вторая израненая рука болела, и я старалась поменьше ею шевелить. Дедушка обнял меня за талию свободной рукой и мягко притянул к себе, предлагая силу в поцелуе. Я осторожно и несмело принялась пить небольшими глотками. Страшно хотелось впиться и тянуть по полной, но во-первых, это не вежливо, а во-вторых, несмотря на клятву не делать зла, при такой моей несдержанности он мог рассмотреть то, что я обычно скрываю, ведь Форесталь даже мысли не допустил что зеленая сила моя, так пусть и остается в этом неведении.
Его сила была очень вкусной и напоминала весеннюю воду, что пробуждает землю ото сна. После нескольких порций, получив маленький глоток, но видя в нем еще достаточно белой силы я вопросительно глянула на него.
— Ты как кошечка, — улыбаясь, сказал он и потрепал меня по попе, я малость ошалела от такой фамильярности.
— Ауэ, — он обернулся к бывшей владелице заливных лугов, на вид тонкой семнадцатилетней девушке с длинными пшеничными волосами.
Она скорчила ему в ответ гримасу, мол и без тебя все знаю.
— Клянусь Светом и Тенью что не замышляю зла, а желаю вернуть долг благодарности, — мягко сказала она, и протянула мне ладошку.
Тем временем золотоволосый и худой Отамнел такой же, как Седрик черно-зеленый, хотя справедливости ради надо сказать зелено-черный, предложил помощь моему соратнику, произнеся клятву, что не замышляет зла и тоже предложил ладонь. Ну да, целоваться двум мужчинам как-то не пристало.
Я так же аккуратно пила от Ауэ, она морщила нос и чуть стучала ножкой, я не выдержала
— Что?
— Щекотно! Пей нормально! Точно, как кошка! — звонким голосочком отозвалась она.
Я постаралась пить нормально, но все так же не раскрываться. Форесталь с интересом наблюдал за нами,
— Эх, шалавы наши побоялись и вообще удрали из города… — обронил он, имея в виду, что хорошо бы мне было подкормиться от Пасьон или Эдалтери.
— Как удрали? — зло спросил Седрик. Все в удивлении глянули на него.
— Серхио в плену у вампов, его надо будет реанимировать, — объяснил он.
— Придется без них, — ответил Форесталь и посмотрел на меня, пытаясь оценить, насколько я восстановилась.