– Вы никого не арестовываете, Римо. По-моему, вы немного не в себе.
– Я не пил целую неделю.
– Римо, вы не пили целых десять лет.
– Вздор. Я выпил виски и стакан пива вчера в баре в центре города.
– Римо, алкоголь может полностью поломать ваш организм.
– Я не верю тому, что вы несете.
– Римо, я Смит. Вы меня знаете?
– Конечно. Я знаю огромное количество Смитов. Но по голосу, вы не похожи на негра.
– Римо, я белый, а словом “негр” никто не пользуется вот уже пятнадцать лет. Теперь надо говорить “чернокожий”.
– С какой стати я должен негров так именовать?
– Чернокожие теперь не хотят, чтобы их звали неграми. Римо, ответьте мне. Как идут дела на вьетнамской войне?
– Прекрасно. Мы держим их в руках.
– Римо, – сказал голос в трубке. – Мы проиграли войну десять лет назад.
– Вы лжете, черт вас побери! – возмутился Римо. – Америка никогда не проигрывала войн и никогда не проиграет. Кто вы такой, черт возьми?
– Римо, вы явно помните номер контактного телефона. Я не знаю, почему, и я не знаю, как. Но попытайтесь выяснить, где вы находитесь, и я попытаюсь помочь вам.
– Мне не нужна ваша помощь. Вы лжец, черт вас побери. Америка не может потерпеть поражение в войне. Вьетконговцы – парни крутые, но мы не можем проиграть войну. Я сам воевал там в прошлом году. И мы были близки к победе.
– Мы выигрывали отдельные бои, но проиграли войну в целом, Римо.
– Вы лжете, – заявил Римо и повесил трубку. Как могла Америка проиграть войну банде партизан в соломенных шляпах? Америка одержала победу над Японией во Второй мировой войне, так с какой же стати она должна терпеть поражение в этой войне, если на ее стороне было даже правительство той страны, в которой эта война шла?
Неужели все изменилось? И сколько времени прошло? Может быть, кто-то что-то сделал с его памятью? И кто этот старик-азиат, который постоянно твердит, что надо дышать?
Он нашел, где продаются газеты. Он не стал рассматривать заголовки. Он первым делом взглянул на дату. И не поверил своим глазам. Он стал почти на двадцать лет старше. Но он не чувствовал себя старше на двадцать лет. Он чувствовал себя прекрасно. Просто великолепно. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо раньше, а когда он взглянул в зеркало, то увидел в нем нечто еще более странное. Лицо, посмотревшее на него из зеркала, не изменилось ни на йоту с конца шестидесятых. Послушайте, как могло так получиться, что прошло столько времени, а он не постарел?
Старик-азиат опять говорил с ним. Каждый раз, когда он думал о возрасте, он слышал слова старика-азиата о возрасте. Странно. Старика рядом не было, и вместе с тем он был тут, прямо перед глазами. Вокруг Римо были резные листья пальм, запах выхлопных газов от проезжающих мимо автомобилей, твердый тротуар под ногами, и тем не менее, помимо всего этого, тут же было и видение. И это видение говорило:
– Ты будешь старым настолько, насколько ты этого пожелаешь? Тело стареет, потому что его подгоняет сознание.
– А ты, сколько лет тебе?
– Я нахожусь в идеальном возрасте, потому что я сам избрал его для себя, – ответило видение. Женщина с сумками посмотрела на Римо странным взглядом.
– Я что, разговаривал сам с собой? – спросил Римо.
– Нет-нет. Все в порядке. Все прекрасно. Спасибо. До свидания, – ответила женщина. Звучавшего в ее голосе страха оказалось достаточно, чтобы Римо понял, что он и в самом деле разговаривал сам с собой.
Он взглянул на свои руки. Потом на телефонную будку. Он попытался поплотнее затворить за собой дверь. Все стекла в будке разлетелись вдребезги, и он отпрыгнул в сторону, чтобы стекла не поранили его. Взлетев высоко в воздух, он испугался, что приземлившись с такой высоты, непременно сломает ногу.
Но тело его чудесным образом само справилось с проблемой. Оно не пыталось замедлить падение или смягчить его. Оно просто стало частью той поверхности, на которую ему предстояло приземлиться. Ему это понравилось. Ему это так понравилось, что он повторил прыжок несколько раз.
– Эй, посмотрите-ка на меня! Я супермен.
Но тут к нему вернулось видение, которое отругало его за то, что он выпендривается.
– Ты – Синанджу, – сказал старик. – Синанджу не для того, чтобы выпендриваться, не для того, чтобы играть, не для того, чтобы понравиться зевакам. Если бы это было так, то мы бы выступали в римских амфитеатрах многие столетия назад. Синанджу есть Синанджу.
– Что это еще за штука, черт возьми?
– О неблагодарный бледный кусок свиного уха! Это – то, что ты есть, и то, чем ты будешь всегда. Еще не родившись, ты уже был обречен стать частью Синанджу. Ты – Синанджу, и ты останешься Синанджу даже тогда, когда истлеют твои кости, а это, если ты будешь по-прежнему столь же неблагодарным, произойдет гораздо раньше, чем должно было бы.