Что со мной тогда происходило, трудно передать словами. Айнисия освободила меня и Пьера от наших обязанностей, и мы заняли должность её личных помощников в Арне. Настали самые счастливые времена.
«Ришаг, хватит улыбаться. Мы тут людей допрашиваем». — Пьер сильно негодовал. А что я мог поделать? В этот день мне нужно было забрать колыбельку у мастера-плотника. Стоило подумать о ребёнке и жене, беспощадный и жестокий убийца становился самым добрым человеком в мире. Как итог, Айнисия усадила меня за бумажную работу. При всей ненависти к данному занятию, меня всё устраивало.
Ах, Фенрита, как прекрасна ты была, мне тебя так не хватает. Шади уже закончил академию и занялся своим маленьким дельцем, у него талант в торговле. Он так похож на тебя, особенно, когда злится, морща лоб. Мы постоянно вспоминаем тебя, а я до сих пор ощущаю твой аромат в нашей спальне. Столько вещей напоминает о тебе, столько ярких и тёплых воспоминаний, но почему так больно.
А помнишь, как он отказывался кушать, а ты, не сдаваясь, прикладывала его маленькую головку к своей груди. Как мы сидели рядышком с колыбелькой и вместе засыпали, сильно уставшие после продолжительных боёв с неугомонным сынишкой. Как же я хочу обнять тебя, снова вернуться в те счастливые дни…
Завтра Шади отправляется в Кариш. Не знаю, что ему твой безумный братец наговорил, но это не даёт мне покоя. Улыбка Чжаня до сих пор из головы не уходит, они оба что-то скрывают. Только ты могла их разговорить. Прости, любовь моя, но мне трудно писать, слёзы размывают чернила. Утром я и Шади навестим тебя, подожди немного.
Краткий отрывок из дневника Сахана».
Неподалёку от границы, на берегу большого озера была расположена маленькая рыбацкая деревушка. Ничем не примечательная, только дорожный трактир, встречающий усталых путников, выделялся на фоне скромных лачуг. Люди здесь жили бедно. Из-за постоянных конфликтов между империями территория частенько меняла владельца, потому никто не вкладывал средства в развитие данного региона, а народ выживал как мог.
— Папа, — девочка восьми лет в припрыжку подбежала к распутывающим сети рыбакам. Все они были с голым торсом, в одних изношенных до дыр полуштанах.
— Кто это у нас тут? — отец схватил её и высоко поднял. Он был худоват, но не слаб. Длинные растрёпанные волосы, узкие глаза и неухоженная борода с двумя неаккуратными косичками под подбородком.
— Папа, осторожнее! — вскрикнула она, крепко сжимая корзинку с горячими пирогами.
— Цеуш, если она уронит наш обед, тебе неделю рыбу чистить. — выругался главный шутя.
— Потом жёнка твоя точно в постели не приласкает, — присоединился кто-то из рыбаков.
— Вонять будешь, как Карнишка наша в ночку всем гожая. — мужики громко рассмеялись.
— Вы рты свои, несущие, закрыли бы! Не при дочке же моей. — отец грозным взглядом обвёл мужиков. — Услышь ваш трёп ваши жёны, в миг бы по шее огребли.
— Пап, отпусти уже, — девочка заболтала ногами.
— Хорошо. — он поставил её на землю. — Показывай, что женщины наши там приготовили.
— Пироги с грибами, — она подбежала к столику и поставила корзинку.
— Надеюсь, без слизких. — пожилой рыбак распутывал из сети илистого сосуна.
— Мунч, с твоими зубами только слизкие и годятся, — главный вытер руки о тряпку.
— Уже тошнит от них. Старуха моя каждый день ими пичкает.
— Дедушка Мунч, там только древесные грибы, — девчушка накрывала стол. Она старалась поделить всем поровну.
— Вот тварь зубастая, — молодой парнишка с силой ударил по голове крупной рыбы. — Ещё живая и сеть порвала. — он взглянул на истекающий кровью палец. — Хорошо хватанула.
— Кому-то сегодня дырку штопать.
— Какая большая! — ребёнку нравились рыбы. — С меня ростом.
— Лила, в нашей маленькой заводи плавает ещё больше. — отец любил похвастать перед дочкой, наслаждаясь выражением её любопытного и наивного личика. — Я сегодня поймал костеголового.
— Чуть лодку не перевернул! Но батьку твоего из лодки шлёпнул, — рыбаки рассмеялись, — и как начнёт по озеру таскать. А батька твой орёт, ругается.