В любом случае, я знаю, что он прав.
— Думаешь, Тори когда-нибудь свыкнется с мыслью, что она мама? У нас все равно нет выбора.
— Возможно. Я слышал, что некоторым нужно больше времени. Нужно время. Однако, — он на секунду делает паузу, — я никогда не думал, что скажу это... буквально... никогда, но думаю, что ты рожден быть отцом, и только по этой причине все скоро встанет на место.
— Ты говоришь, как отец. Ты и правда стареешь, Хант. Ты смотрелся в зеркало в последнее время? — Я почесываю свой подбородок. — У тебя уже седина в этом месте. — Я поднимаю взгляд, сосредоточившись на его спутанных волосах. — Хм-м, и тут тоже.
— Заткнись, осел. Вообще-то, — говорит он, вставая и хватая коробку гвоздей с выложенного кирпичом камина, — Шарлотте нравится.
— Хорошо, если Шарлотте это нравится, значит, так и должно быть, — говорю я с преувеличенным энтузиазмом, чтобы он понял мой — «ты под каблуком» — посыл.
— Такой неудачник, — говорит он, вбивая последний гвоздь.
Когда наш спор заканчивается, я оглядываю огромную гостиную, отмечая, что мы справились всего за два часа.
— Довольно неплохо для дедули и человека, который не спит.
Хантер очищает пару мест, пока я проверяю углы в поисках пропущенных концов.
— Брат, Гэвин определенно горит. — Я поворачиваюсь к ним и вижу, что Хантер снова прикладывает ладонь ко лбу Гэвина. — У тебя есть с собой детская сумка или что-нибудь еще? Надеюсь, Тори положила туда термометр.
— Да, это... э-э... в грузовике. — Гэвин никогда не болел. Ему всего четыре месяца. Я не знаю, что делать с больным ребенком. Именно поэтому я стою здесь, как тупица, глядя на него, а Хантер бежит к моему грузовику.
Он возвращается с сумкой для подгузников и роется в ней целых две минуты, прежде чем начинает ругаться.
— Черт, как тут может не быть термометра? Проклятье. Нужно измерить его температуру. У детей его возраста не должно быть температуры выше тридцати восьми с половиной градусов. Это может быть серьезно, ЭйДжей.
Как он помнит всю эту хрень? Не помню, чтобы мне кто-нибудь говорил об этом.
— Подожди, в моем бардачке должен быть термометр. Девочки часто температурят. Тебе стоит держать при себе градусник.
Не знаю, может быть, это чрезмерная болтовня Хантера или это неопытный ЭйДжей набирается знаний от своего опытного брата. Может быть, я просто дерьмовый отец, и действительно не должен был брать на себя роль родителя этого беспомощного ребенка. Учитывая, что мне уже почти тридцать, а мои родительские навыки все еще сомнительны. Страшно подумать, что может случиться с моей дочерью в семнадцать лет. О чем, черт возьми, я думаю?
Хантер снова исчезает и возвращается менее чем через минуту со странным на вид приспособлением.
— Что это, черт возьми, и что с ним делать? — спрашиваю я.
— Это лобный термометр. Это не лучший прибор для младенцев, но это даст нам достаточно точную информацию.
Слава Богу, если бы он сказал мне, что этот термометр нужно куда-то вставить, а не просто приложить к голове, я был бы серьезно напуган. Хантер проводит устройством над головой Гэвина, а я опускаюсь на колени перед автокреслом.
— Он тяжело дышит или это мне кажется? — спрашиваю я у Хантера. Это беспокойство. Я чувствую это. Я должен защитить этого маленького парня, и сейчас я беспомощен. — Что показывает термометр?
— Нам нужно в больницу, ЭйДжей. У него температура тридцать девять градусов. — Я ценю, что Хантер не напомнил мне снова об уровне опасной температуры. Я услышал его в первый раз, когда он сказал, что больше тридцати восьми с половиной опасно для ребенка.
Мы пролетаем по дорогам через город, и я в сомнениях, стоит ли сообщать Тори, но не готов сейчас вести беседы. И принимаю неверное решение и не звоню ей. Мне нужны ответы, прежде чем мне зададут вопросы.
Наклоняюсь к заднему сиденью, кладу руку на грудь Гэвина и чувствую, как он медленно дышит.
— Он дышит странно, — снова говорю я Хантеру.
— Ты этого не знаешь. Я уверен, что все в порядке, — уверяет меня брат.
Я знаю, что он просто хочет меня успокоить. Я готов сломаться от жестокости его слов. Может, он и не хотел меня задеть, но все равно не удерживаюсь от резкого ответа:
— Я знаю, как он дышит. С какой скоростью, сколько секунд разделяет его вдохи и как долго они длятся. Я провожу каждую ночь, слушая его дыхание, и понимаю — он дышит неправильно.
Хантер быстро смотрит на меня, продолжая вести грузовик по городу, и гордо улыбается.