– Твоя бабушка рассказывает мне истории, как она была акушеркой.
– Дети, – сказал Чет. – Мог бы и сам догадаться.
Они продолжили обсуждать тонкости материнства, а Чет, не зная, куда себя деть, принялся разглядывать картины на стенах – по большей части потемневшие от времени и все в пятнах. Та, что висела прямо перед ним, изображала дом на холме, с газоном и ухоженным садиком; на заднем плане в рисовых полях виднелись крошечные фигурки работников. У окна Чет заметил старый, в деревянном еще корпусе, телевизор. Провод был воткнут в розетку, и Чет попробовал повернуть ручку. Крошечный экран ожил, но на нем не было ничего, кроме помех.
– Бабушка, а ты телевизор смотришь?
– Нет, мой что-то барахлит.
– Да, это я заметил. – Тут до него дошло, что он нигде не видел ни телефона, ни машины. – А телефон у тебя есть?
– Да. Но он тоже не работает.
Чет покачал головой.
– А как насчет машины?
– Есть.
– А она работает?
– Нет.
– Господи, бабушка! Как же ты обходишься с продуктами? Только не говори, что каждый раз ходишь пять миль до шоссе.
– Вирд, нет! Зачем мне это?
– Так как ты достаешь продукты? И все остальное?
– Чет, ты разве не помнишь, что у меня огород? Ты только посмотри, сколько у меня овощных заготовок! Иногда мне кажется, что во мне есть что-то от белки – столько я всего запасаю. А если нужно что-то еще, я просто прошу Джерома, и он мне все привозит. Я плачу ему за то, что он смотрит за садом. Он хороший работник, но от него и слова лишнего не дождешься.
Чет бросил взгляд в боковое окно: вниз уходил поросший дубами склон. Только что взошла луна – полная, очень яркая, – и он различил внизу, между деревьями, верхушки надгробий. Чет попытался рассмотреть мальчика-тень, которого видел раньше.
– Бабушка, а расскажи о здешних привидениях.
Она посмотрела на него изучающим взглядом.
– Так, значит, ты тоже их чувствуешь?
– Думаю, да.
– Ему показалось, что он видел сегодня одно, – вставила Триш. – Там внизу, когда мы мимо кладбища проезжали.
– А ты, девочка? Ты что-нибудь видела?
Триш помотала головой.
– И тебе тоже хотелось бы о них услышать?
– Да, наверное.
– Есть здесь насколько духов, – сказала Ламия. – Я видела их, слышала и, что более важно, чувствовала. И не я одна. Местные, Гулла, они тоже их чувствуют. Когда ехали сюда, видели на мосту тотемы?
– Тотемы? – переспросил Чет.
– Она имеет в виду тех страшных кукол, Чет. Из костей и соломы.
– А, да, – сказал Чет. – А зачем они вообще?
– Сколько раз я просила Джерома их снять, но местные просто ставят новых.
– Почему?
– Они считают, что на острове полно неупокоенных душ… Из-за всех этих нехороших смертей, которые тут случились. Они верят, что духи не могут пересекать текущую воду, поэтому они ставят эти тотемы и кропят мост освященным маслом, чтобы те оставались на острове.
– Плохая смерть, – сказал Чет. – Это ты о дедушке?
Ламия посмотрела на него долгим взглядом и вздохнула.
– Чет, может, присядешь?
Чет сел рядом с Триш.
– Что тетя Абигайль рассказывала тебе о твоем деде?
– Не слишком много. По большей части разговор шел о демонах. Она говорила, что они проникли ему в голову, свели с ума. Мне правда очень грустно это говорить, но она вас терпеть не могла. Считала, что это ты во всем виновата.
Ламия грустно покачала головой:
– Я знаю.
– Я разное об этом слышал, от других, – продолжал Чет. – Ну, до того, как мы переехали. Они говорили, что он был злой человек, нехороший. Убил много народу. Что сумасшествие – это у нас семейное. Поэтому-то мама такой и была. После того, как мама убила себя, дошло до того, что мы выйти из дома не могли без того, чтобы на нас не пялились. Или не говорили бы что-нибудь.
Ламия, глядя в пол, кивнула. Вид у нее был отстраненный.
– Хоть что-то из этого правда? – спросил Чет. – Он действительно был таким плохим человеком?
Ламия кашлянула.
– Иногда он бывал так добр, Чет. Но такое ощущение, что с годами эта его часть постепенно отмирала, пока не осталось только зло.
– Это все алкоголь? Или он и вправду… сошел с ума?
– Может, дело было и в алкоголе… Отчасти уж точно. Может, это все война, то, что он там видел, и то, что ему приходилось делать. Просто я не могла забыть, что он спас мне жизнь. Именно из-за этого я так долго терпела то, чего терпеть было нельзя. Слишком долго. Если бы я знала, что рано или поздно насилие перекинется на детей… К чему это приведет… Я бы нашла в себе силы… По крайней мере, мне так кажется. – Она замолчала; на ее лице читалась боль.
– Ох, бабушка, – тихо сказал Чет. – Не нужно говорить об этом, если ты не…