Это была жизнь, прожитая под гнетом последствий моего развода, здесь она завершилась. В ней не было ни перемен, ни свободы. Свои последние годы он прожил, как узник.
И тогда на фоне слабого аквамаринового свечения мотеля я взял Макса на руки, свернул на задний двор к мусорному баку и погреб его глубоко под пустыми картонными коробками.
Я воспользовался платным телефоном у регистратуры. Кто-то выцарапал на металлической стенке аппарата:
« Твоесуществование я под вопрос не ставлю! Бог».
Я позвонил Джанин, но ответил Сет сонным голосом:
— Кто это?
— Спроси Джанин, помнит ли она, как мы приобрели Макса в подарок для Эдди? Спроси ее, Сет.
Сет сказал приглушенным голосом:
— Это Лоренс. Пьян или еще что-то.
— Который час?
Я услышал, как Сет что-то сказал, и Джанин повысила голос.
Я услышал щелчок в ухе, когда связь между нами прервалась.
Глава 19
Оставалось полторы недели до финала чемпионата в Индианаполисе. Репортеры занимались своими приготовлениями на ступеньках мэрии.
Шел одиннадцатый час. В воздухе слышалось жужжание голосов, облаченные в нейлон секретарши болтали у фонтанов, собравшись в тесные кружки, — все курили и держали кружки с кофе. Некоторые оборачивались на меня, когда я проходил мимо.
Под моим левым глазом была цинковая мазь, а левую сторону лица усеивали мелкие пузырьки. Прядь волос над левым ухом сгорела почти до самого скальпа — и все по причине синтетической набивки моего спального мешка. От меня пахло, как от пригоревшего гренка.
Выглядело это хуже, чем было на самом деле. Щипало, но и только. Я приготовился к долгому дню рассказов об одном и том же, но попросил Лойс ничего не говорить про Макса. Описывать, что произошло с ним, было бы выше моих сил.
Я просто тихо сидел за своим столом. Патрулировать мне предстояло только с середины дня. Я позвонил Лойс, но она не взяла трубку. Позвонил ей домой. Ее и там не было. Я не хотел пить кофе один и снова позвонил в ее кабинет.
Тридцать шесть часов назад, подумал я, меня чуть не настигла смерть, и вот я снова сижу в консервной банке полицейского трейлера. Такая вот перемена в жизни! И эти кассеты, гарантирующие богатство, — не водил ли я себя за нос? Ведь во мне нет того, что требуется.
Я полистал «Желтые страницы» и нашел разворот фирмы, занимающейся недвижимостью, под названием «Адмирелти риелти».
Женщина, взявшая трубку, сказала мне, что специализируется на коммерческой, а не жилой собственности, но добавила, что может обсудить условия занесения моего дома в их списки, если я хочу. Она сказала, что может выбрать для меня время между встречами с клиентами. Мы договорились встретиться на следующий день в ее конторе в торговом центре. Только повесив трубку, я увидел фамилию. Женщина, с которой я разговаривал, была женой мэра. Я подумал, не позвонить ли, чтобы отменить встречу, но не позвонил.
Я вышел в коридор и увидел там Лойс. Она разговаривала с шефом. Они стояли близко друг к другу, и шеф положил ладонь на ее плечо. Шеф повернул голову и увидел меня. Он назвал меня по имени и присвистнул. Я сказал:
— Не так плохо, как выглядит.
Шеф сказал:
— Твоя собака. Сочувствую.
Я перехватил взгляд Лойс. Она опустила глаза.
— Охотники! — сказал шеф. — Парень прицеливается, а там собака, лает… Нельзя вот так отпускать домашнего пса бегать, где ему вздумается.
Появился мэр с Арнольдом Фишером. Мэр поглядел на меня:
— Что случилось?
И я сообщил ему простой факт, что моя хижина сгорела. Шеф сказал:
— Его собаке охотники перерезали горло.
Мэр не спускал с меня глаз.
— Ты в порядке?
— Выглядит хуже, чем на самом деле.
— Выглядит очень плохо.
Арнольд Фишер рассказал про охотничьего пса, которого его отец держал много лет. Пес угодил намордником в охотничий капкан и содрал всю кожу с морды, стараясь высвободиться.
Лойс зажала уши руками и сказала:
— Не рассказывай при мне такие ужасы, Арнольд Фишер. У меня будут кошмары.
Мэр перебил:
— Мне надо поговорить с вами, шеф, и с тобой, Лоренс, у меня в кабинете.
Он не объяснил о чем. Он просто сказал мрачным голосом: «Теперь же, если вы не возражаете», повернулся, и мы с шефом последовали за ним вверх по лестнице.
Когда мы вошли в приемную, Бетти поглядела на мэра и сказала:
— В соседнем городе нашли труп Черил.
Мы поехали в одной машине туда, где нашли тело Черил. Она пропала два дня назад, но ее родители заявили об этом только сегодня утром. Для Черил не существовало комендантского часа. Такая это была семья, либеральная. Они прожили здесь почти пятнадцать лет, но все еще считались не своими — трансплантатами из большого города. Шеф рассказал мне все это, пока вел машину. Я видел, что он нервничает.
Я обернулся всего один раз, чтобы взглянуть на мэра. Тот молчал и только смотрел на поля. Тишину заполняло потрескивание рации.
То, что труп Черил обнаружили в соседнем городе, означало, что официально это дело нас не касается. От нас ждали только информации. Расследование вели власти графства.
Мы ехали по шоссе, затем повернули на восток по Бейкер-роуд. Ландшафт был довольно плоским — почернелые кукурузные стебли, слабое солнце почти у горизонта.
Мы обогнали запряженную лошадьми амишевскую повозку, затем другую, затем третью. На перекрестке мы оказались перед заграждением. Шеф переговорил с ближайшим полицейским, и тот нас пропустил.
Уже начала собираться толпа, а потому шефу пришлось вести машину медленно. Двое полицейских расчищали нам дорогу. Я узнавал лица из нашего города.
Несколько минут спустя на пустынном отрезке поднятого на дамбу проселка, неподалеку от места, где жил Кайл Джонсон, у дальнего восточного края земли амишей, мы наконец приблизились к слепящему свету полицейских прожекторов — к тому месту, где машина Черил Карпентер слетела с деревянного моста.
«Скорая помощь» уже приехала, но члены бригады только стояли около, курили и переговаривались.
Телеоператоры тоже были на месте и снимали попытки полиции подогнать тягач так, чтобы вытащить машину Черил. Эти низины часто заливало, а потому дорога тут и проходила по дамбе, но земляная насыпь начинала осаживаться, когда тягач задним ходом приближался к воде.
Второй тягач, стоявший дальше на проселке, спустил трос первому и медленно отъехал. Трос натянулся.
Мэр отошел от нас к толстяку в длинном черном пальто, который, присев на корточки, указывал на огороженный участок дороги и на место, где машина сорвалась с моста.
С высоты дамбы я смотрел, как аквалангист берет тяжелый крюк, ныряет в ледяную воду, плывет, будто головастик, к утонувшей машине и зацепляет крюк. Он вынырнул и поднял большой палец, сигнализируя водителю.
На поверхности медленно, роняя воду, появилась машина, покрытая корочкой льда. Вот она уже на обочине — блестит хромом. Темный абрис тела на сиденье водителя, голова, повисшая над панелью в венке спутанных волос.
Полицейские фотографы без суеты и торопливости делали снимки. А когда начали извлекать тело Черил с сиденья, оказалось, что это совсем непросто. Она окостенела.
Тело положили на расстеленный брезент. Голова Черил скатилась набок, из носа и рта сочилась белая пена. Тело выглядело съежившимся, постаревшим, волосы слиплись от ила, пальцы скрючены. Единственным признаком того, что Черил Карпентер была еще подростком, оставалась ее одежда — курточка лидера болельщиков, джинсы «Джордаш», кроссовки «Найк».
Я отвернулся, когда ее уложили в мешок и задернули молнию.
По дороге назад в город я сказал:
— Я думаю, Эрл пытался убить и меня тоже…
Шеф сбросил газ. Он повернулся и посмотрел на меня без всякого выражения. Я отвел глаза.
Мэр наклонился вперед. Голос его был ровным: