— Я чувствовал, что поступаю правильно, ты понимаешь? Я думал, что сумею со всем справиться. Все эти годы я оставался с Джин. Я оберегал ее достоинство.
Я сказал:
— Джин, должно быть, знала про Лайзу?
Мэр медленно повернул голову.
— Нет… она не знала. Лайза переехала сюда, когда Саре был почти год. Я отправил ее в контору Джин, чтобы та подобрала ей жилье. Лайза сочинила историю, будто спасается от опасного сожителя, прячется. Джин всему поверила и сама оформила все как благотворительность.
— А зачем Лайзе понадобилась чужая фамилия?
— На случай, если у Джин возникнут подозрения и она захочет проверить.
Я сказал:
— Вы все предусмотрели.
— Что плохого в желании сделать для всех как можно лучше? А я именно это и старался делать. — Мэр сказал категорично: — Изменился мир, не я.
У меня возникло ощущение, что он отвлекает меня от сути. Даже теперь он прятался за своими словами. Я спросил:
— Что случилось, когда Лайза позвонила Джин?
Мэр переменил позу.
— О чем ты?
— Лайза позвонила вам домой, когда вы уже были в торговом центре. У меня есть записи телефонной станции. Это тогда Лайза сказала Джин, что Сара — ваша дочь?
Когда я умолк, лицо мэра побелело. Я понял, что про разговор Лайзы и Джин он не знал.
Никто из них ему не сказал.
Мотор урчал в тишине холодного утра. Снова пошел снег. Я спросил:
— Где Лайза? — Но прежде чем он успел ответить, в пассажирское окно забарабанил телерепортер, и я инстинктивно нажал на газ, колеса завращались, багажник занесло, но затем шины схватили покрытие.
Я высадил мэра вблизи его стоянки, но повторил вопрос:
— Где Лайза?
Он сказал негромко:
— Клянусь, я не знаю. Не знаю. Не то бы я сказал тебе.
Глава 40
День клонился к вечеру. Я сидел у себя дома. Да, мэр не знал о разговоре Лайзы и Джин. Что ей сказала Лайза? Или девочка пропала уже тогда? Я тщился перебрать в уме такое множество возможностей.
Но правду знала, конечно, только Лайза — или, быть может, Джин.
Я расчислил, что и мэр уперся в тот же самый факт: две женщины в его жизни стакнулись за его спиной. Только они прятали тайну того, что произошло.
Телевизор показал в прямом эфире автостоянку мэра, полощущиеся на ветру флаги, пустой трейлер. Камера задержалась на разбитых ветровых стеклах. Затем я увидел записанные кадры: мы с мэром в машине на той улице, где погибла девочка. Камера попятилась, чтобы включить белый фасад дома с квартирой, где жила Кэндол, и мостовую, где умерла девочка.
Затем представитель полицейского управления сообщил, что следователи вновь изучают обстоятельства, связанные с гибелью ребенка. Он вновь попросил отозваться всех, кто был вблизи места трагедии в ту ночь.
Мэра допрашивали на протяжении дня. Он появился на ступеньках тюрьмы графства, освобожденный под обязательство явиться в суд по первому требованию. Он выглядел выжатым. Его заслонял адвокат. Мэра назвали «лицом, представляющим интерес» в предстоящем расследовании исчезновения Кэндол.
Мне позвонил член городского совета и сообщил, что я уволен в связи с моей причастностью к сокрытию улик.
Полчаса спустя телефон снова зазвонил. Я подождал, чтобы включился автоответчик. Это была Лойс. Она сказала, что вот-вот напьется. Ее тоже уволили вместе с шефом.
— Я знаю, что ты все еще тут. Видела тебя по телевизору… Слушаю песню «Поженимся завтра, но медовый месяц начнем сейчас!» Ты знаешь эту вещь? — Она прокашлялась. — Куда ты отправился прошлой ночью, Лоренс? Надеюсь, ты не смылся и не бросил меня навсегда? Я все больше и больше верю в эти кассеты. Как фамилия того человека, уцелевшего в Холокосте? Хочу ему позвонить. У меня к нему предложение.
Через полчаса новый звонок. Я не стал брать трубку.
Включился автоответчик. Голос Джанин.
— Кое-кто хочет сообщить тебе, чего он ждет на Рождество.
Трубкой завладел Эдди. Он говорил с детской стремительностью, перечисляя то, что ему требовалось: С-ЗРО, R2-D2 и Чубакка. [17]
Я подумал, что мог бы слушать его до конца жизни.
В вечернем свете я пошел в комнату Эдди и постоял там, глядя на плакаты «Звездных войн» на стене — трилогии самых любимых его кинофильмов за всю коротенькую жизнь. Я подумал о Дарте Вейдере, он же Анакин Скайуокер, отец, перешедший на сторону темных сил и скрывший лицо под маской, чей сын, Люк Скайуокер, узнал лишь много лет спустя, кто был его отцом. Я сиживал с Эдди по два часа, следя, как Люк Скайуокер ищет отца, которого никогда не знал, как освобождает его от власти темной силы. Вот как мы начали жить и умирать под масками. Я подумал о той скорбной ночи масок Хэллоуина, когда все это началось, и о Кайле в его футбольном шлеме, прячущимся от того, что он натворил.
Я снова начал гадать, что же могла Лайза сказать Джин. Лайза была пьяна. Они разговаривали три минуты. Девочка к этому моменту уже пропала — иначе просто быть не могло. Может быть, пребывая в паническом состоянии, Лайза сказала Джин, кем была Сара?
При одной мысли об этом у меня по спине пробежала дрожь.
Я выждал до полуночи, прежде чем уйти, проехал по сузившимся улицам между валами снега с обеих сторон. Миновал мэрию. Вокруг никого не было.
Я припарковался на заброшенной автостоянке возле склада и пошел пешком. Стоянку покрывал нетронутый снег глубиной в полфута.
Я не знал, подойдет ли мой ключ к двери пристройки, или же замок сменили, едва нас уволили… Нет, не сменили.
В мертвой тишине я прошел вдоль аварийной подсветки, ведущей со сходен в основное здание, и пропетлял до временного кабинета Бейнса в чулане уборщика. Закрыл за собой дверь и включил свет. Я искал копию досье происшедшего и нашел ее.
Досье включало описание травм, полученных ребенком, сделанные на месте фотографии трупа, жуткие детали, куда и как пришелся удар, каждое повреждение обведено кружком и помечено буквой, соответствующей окончательному заключению коронера. Листья, прилипшие к волосам девочки, ее лицо, руки и ноги в кляксах грязи. Я увидел, где перекрученный проволочный каркас прозрачных крыльев разрезал ей спину.
Я продолжал листать заключение, пока не наткнулся на вывод, указывающий, что ребенок небыл отброшен ударом машины. Тип повреждений на левой стороне торса свидетельствовал, что ребенок в момент наезда лежал в листьях.
Я вынул страницы, где говорилось о двух транспортных средствах, разложил серии снимков с узорами протекторов того и другого — на последнем снимке в каждой серии был меловой абрис тела девочки.
Я прочел заключение следователя.
Транспортное средство Б оставило волнистый след, тянущийся назад ярдов на пятьдесят и помеченный разорвавшимися мешками с листьями, тогда как транспортное средство А, видимо, двигалось близко к обочине. Следовали подробные описания отпечатков всех протекторов обоих транспортных средств. На правой передней шине транспортного средства А имелся необычный разрез.
Я поднял голову и уставился на нагую лампочку: правда о том, что произошло, начала всплывать.
Я засунул фотографии за пазуху и ушел, только раз остановившись в молочном свете длинного коридора, глядя на место, где я, вероятнее всего, прожил бы остаток жизни, не случись этого несчастья.
Дом мэра был чуть в стороне от старой части города и выходил на реку. Потеплело, и падающий снег превратился в изморось. На фоне туч дымился полумесяц.
Надо было уехать и позвонить Хейдену. В глубине души я знал, что мэр будет ждать меня, но не смог остановиться. Когда я взглянул на свои руки, они тряслись.
Стекла затуманились. Я протер боковое окно водителя и уставился сквозь возникший иллюминатор на дом, плывущий высоко надо мной. Потом сунул фотографии в карман куртки, вылез на холодный ветер и медленно поднялся по крутой заснеженной насыпи. Прежде чем миновать гребень холма, я заколебался и обернулся назад, глядя на слабое свечение города. На вершине холма нажим ветра ощущался особенно сильно.