Было сложно понять, смеется ли он надо мной или действительно поддерживает беседу. У него всегда был насмешливый тон, за которым, казалось, скрывается настоящий интерес.
— Я ни во что не верю, лишь предполагаю. Если Рай существует, то не думаю, что мне там место. Но и с убийцами навряд ли я буду вариться в одном котле. Возможно, для таких как я предназначено чистилище... Или лимб, между Адом и Раем, где нет ни боли, ни счастья, лишь монотонность и одиночество. Я так себе это и представляю: ходишь по улицам, где тебя никто не видит, будто в повторяющемся цикле, проживаешь одни и те же моменты, не осознавая, живой ты или мертвый. Множество потерянных душ, уставших и запутавшихся, остановившихся на дороге без начала и конца.
Мне не стоило это говорить: Джерому незачем осознавать, в каком депрессивном состоянии я нахожусь. А ведь казалось, что стоит поменять город, цвет волос и образ жизни — ужасные мысли покинут мое сознание, перестанут преследовать меня. Но куда бы не пошла, они возвращаются. Я не хочу совершать самоубийство. Какой смысл, если верить в бесконечность Вселенных? Я просто создам новую ветвь бытия. Поэтому я употребляю алкоголь и поэтому нуждаюсь в наркотиках. Чтобы мысли ушли.
Джером провел рукой по моим волосам. Наверное, я его напугала своими словами, если даже он решил проявить каплю внимания.
— Если твоя теория верна, то я окажусь в том же месте. Можем пересечься и составить друг другу компанию.
Я улыбнулась, но ни на секунду ему не поверила. Если Лимб существует, то там невозможно встретиться. Он персонален для каждого. Потерянные души туда попадают, чтобы оставаться одинокими. Иначе теряется весь смысл.
Глава 6
Мне снился сон: причудливый и непонятный. Я была в больнице, играла со шприцами, а за соседней дверью был морг. Я не заходила туда, но знала, что там находится. И меня это не беспокоило. Вокруг были пятна крови, а меня волновали лишь новые игрушки. Кажется, в этом сне я еще не выросла, словно ребенок в теле взрослого. По обе стороны от меня стояли Денис и Джером в молчаливом ожидании, но мне было все равно: шприцы – вот, что имело значение.
Я слышала, что сны — это лишь перемешанные воспоминания. В наших головах хранится огромное количество данных, как на жестком диске, но проблема в том, что даже машинам нужна перезагрузка. В своих сновидениях мы можем достать любую информацию, о которой давно не помним в реальной жизни. При этом информация будто бы закодирована. Перед нами образы, обрывки, смешавшиеся в одну кучу, поэтому сон кажется сумасшедшим.
Есть теория, что человек, умирая, попросту засыпает. Попадает в дурманящее душу забытье. И на протяжении всей своей бесконечности он видит сны: обрывки из жизни, кусочки пазла, неясные образы — то, что сохранилось в его карте памяти на протяжении всего существования. Самое интересное: как всегда, мы не будем понимать, что спим, и, тем более, не догадаемся, что уже ушли из жизни.
— Эй, проснись, — я открыла глаза, столкнувшись с обеспокоенным взглядом Мелиссы. Две последние ночи я провела в ее кровати. — Тебе что-то плохое приснилось? Ты ударила меня рукой.
Я помнила конец своего сна: игла попала мне прямо в вену, и я жутко испугалась, начала метаться и пыталась вытащить ее. Наверное, поэтому Мелиссе и попало.
— Уже не помню, — соврала я. — Прости.
Как так получилось, что я уже несколько ночей провела у нее и Джерома? Это была идея Мелиссы: так как бизнес остался на ней, то она попросила проследить за ее «братцем». Джером был против, но я согласилась. Почему бы и нет?
— Пойдем, — девушка взяла меня за руку. — Посидим на кухне.