Мелисса обиженно отвернулась и ушла прочь, даже не удосужившись попрощаться. А я прислонилась к стене, чтобы не упасть, возле моего нового знакомого. Судя по его взгляду, он не был этому рад.
— Эля, — я протянула ему руку в знак знакомства, но Джером мою попытку быть вежливой проигнорировал. — А какое твое настоящее имя?
— Не твоего ума дело. Мне, может, тоже слабо верится, что тебя зовут Элеонора.
Эля – это Эльвира, — хотела поправить я его, но передумала. Зачем знать имена друг друга? Пустая информация, забивающая голову.
— Проваливай отсюда.
Он не был дружелюбен. Но даже если бы я хотела уйти, то все вокруг так кружилась, что я не была готова сделать шаг. Вместо этого, я осела на землю.
— Если не продаешь мне то, о чем попросила Мелисса, завтра здесь будут те самые менты, которых ты так боишься.
Я была удивлена, что получилось произнести такую длинную фразу. Но гордилась собой: никогда прежде никому не угрожала. Джером лишь рассмеялся.
— Ты, правда, веришь, что я каждый день стою на одном и том же месте? И даже если было бы так, по-твоему, я фокусник, который достает вещи из воздуха? Если ты не заметила, у меня при себе ничего нет. Я лишь веду людей, которых одобряю, в нужный пункт. Так что, можешь написать жалобу на человека, имени которого даже не знаешь.
Шантажист из меня не получился, но было все равно. Я прислонила голову к стене, а глаза начинали слипаться. Мир становился гораздо лучше во тьме. Словно издалека я услышала, зовущий меня голос, но мне не хотелось к нему идти. Я проваливалась в забытье: темное и от того притягательное. Последнее, что запомнилось – это удар об твердую поверхность.
Глава 3
Я часто слышала, что смерти нет. Мол, люди живы до тех пор, пока ты хранишь их в своем сердце. И оттуда они будут давать тебе силы, чтобы продолжать жить, вспоминая лишь хорошее и оставляя позади плохое. Тогда почему я не ассоциирую свое сердце с блаженным Раем, а, наоборот, со сквозной дырой, наполненной тьмой? Разве хорошие воспоминания не должны вытащить меня из собственного Ада?
Но человек – создание эгоистичное. Я думаю не о них. А о себе. О своей боли. По большей части, я злюсь: на мраморные плиты, на вселенную и саму себя. Каждый из нас напортачил. Надеюсь, в следующей моей реинкарнации, если она существует, все будет гораздо лучше.
Сегодня, к сожалению, я этого не знаю. Утро наступило, а я все еще живая. Стандартный сценарий: болит голова, воспоминания играют со мной злую шутку и мучает жажда. Банальный исход моей пьянки.
Только вот квартира не моя. Не скажу, что я живу во дворце, скорее в редчайшем клоповнике, но сейчас моя берлога напоминает пятизвездочный отель. Я нахожусь в центре хаоса: света нет, сплошная темнота и лишь тоненькие лучи просвечиваются сквозь жалюзи; на одеяле огромная прожженная дыра, а весь ковер в пятнах от рвоты; вещи раскиданы и доносится запах курева.
— Мог бы открыть окно, — я недовольно поежилась, протягивая руку к стакану с водой. Некоторое время попросту смотрела на него, хотя пить хотелось невыносимо.
— Успокойся, это не отрава. Вода из-под крана, если не брезгуешь.
Мне было все равно. Только допив до дна стакана, я повернулась лицом к моему вчерашнему приятелю. Все, что я помнила, это то, что хотела купить наркотики. Мне удалось? Неужели я забыла обещанное ощущение кайфа?
Головная боль не унималась. Я приложила руку ко лбу и тут же отдернула, прошипев от боли.
— Ты упала на бетон, пошла кровь, — напомнил наркоторговец. — Хотел оставить тебя на улице, но испугался, что кокнешься и начнется расследование. В больницу, как понимаешь, не вариант. Пришлось сюда нести. Лекарств особых тут не водится, вылил на тебя полбутылки спирта, ты забавно шипела сквозь сон, так что я решил, что оклемаешься.