— Вот как! А что насчет девушек?
— Про Ракель мы оба много знали, ведь она — известная модель, хотя и не знали ее лично. Но однажды мы собрались вместе и познакомились с Ракель и Наталией.
— Наталия — это которая длинноволосая блондинка?
— Да, она. А Ракель — брюнетка. С каштановыми волосами.
— А другая девушка?
— Хелен? А она стала частью нашей компании чуть позже.
— Вот как… — Даниэль слегка улыбается. — Кстати, должен признаться, что они все красивые девушки.
— Здесь трудно поспорить.
— А с кем каждая из них встречается? Ну… Кроме Хелен… Которая, как ты сказал, — твоя девушка…
— Ракель собирается выйти замуж за Терренса, а Наталия скоро станет женой Эдварда.
— Здорово, — с легкой улыбкой говорит Даниэль.
— Я очень рад за них. Они все здорово смотрятся вместе.
Сэмми в этот момент уверенно подает голос.
— Даже Сэмми согласен, — с легкой улыбкой добавляет Питер, потрепав Сэмми за уши.
— Слушай, он такой забавный, — отмечает Даниэль и гладит Сэмми по голове, когда тот подставляет ему свою морду. — Мне нравится этот пес. Правда.
— Кстати, а ты помнишь, как впервые его увидел?
— О… А разве я уже знал его?
— Конечно. За день до случая с тобой мы с Хелен привели Сэмми, чтобы вы все познакомились с ним.
— Надо же… Я совсем этого не помню…
Сэмми тихо поскуливает, с грустью во взгляде смотря на Даниэля.
— Не переживай, Сэмми, память рано или поздно вернется к Даниэлю, и он вспомнит тебя и всех нас, — уверенно говорит Питер. — Надо лишь немного подождать.
— Однако даже если я не помню тебя, ты все равно мне очень нравишься, — скромно улыбается Даниэль. — Ты — очень хороший песик.
Сэмми снова подает голос, дружелюбно виляя хвостом.
— Ну все, пушистый, хватит уже напрашиваться на ласку, — скромно хихикает Питер. — Тебя и так сегодня целый день наглаживают.
— Да ладно, я с радостью повожусь с этим песиком, — отвечает Даниэль, потрепав Сэмми за уши. — Такому хорошенькому созданию стоит дать много любви.
— Смотри, приятель, а то Сэмми запросто сядет тебе на шею и будет легко клянчить у тебя то, что не даем ему мы с Хелен. Сэмми у нас тот еще обжора. Поесть он просто обожает. А за вкусняшку готов хоть станцевать на задних лапах.
Даниэль скромно хихикает и уделяет еще немного внимания Сэмми до того, как решает подойти к окну. Однако мужчина не следит за тем, куда идет, и в итоге натыкается на угол письменного стола, на краю которого стоит чашка кофе, которую Питер некоторое время назад поставил на него. Перкинс спотыкается об угол столика, который слегка пошатывается. Этого оказывается достаточно, чтобы чашка перевернулась, упала на пол и разбилась. Часть кофе проливается на пол, а часть — на край футболки Даниэля. Он подскакивает как ошпаренный из-за кофе, которое оказывается еще горячим и обжигает низ живота. Сэмми также отпрыгивает назад с негромким поскуливанием, чудом избежав попадания горячего напитка на его шерстку.
— Черт! — сильно морщится Даниэль.
— Эй-эй, смотри, куда идешь! — восклицает Питер, подходя к столику и разбитой чашке. — Задумался что ли?
— Прости, я случайно… — виновато извиняется Даниэль, резко трясся край футболки, залитой горячим кофе. — У меня все еще плохо с координацией… Да и руки не всегда слушаются…
— Вот поэтому и надо сидеть дома!
— Ага, только там я тоже постоянно обо что-то спотыкаюсь и что-то роняю. — Даниэль бросает короткий взгляд на разбитую чашку, испачканный коврик и столик, на которое пролилось немного кофе. — Уже второй раз за день спотыкаюсь об эти углы! А утром чуть чашку не разбил, ибо она выскользнула из рук.
— Ох, ладно, проехали! — Питер рассматривает Даниэля с головы до ног и видит большое кофейное пятно на его футболке. — Только вот придется замачивать и стирать твою футболку. Слишком большое пятно…
— Да ничего страшного, я просто застегну пуговицы на рубашке, — посмотрев на свою рубашку, надетую поверх футболки, отвечает Даниэль. — Она вроде бы чистая…
— Слушай, давай я одолжу тебе что-нибудь из своей одежды, чтобы ты смог доехать до дома. И либо я постираю твою футболку, либо ты заберешь ее домой. К тому же, ее надо протереть содой или замочить в воде и укусе…
— Нет, спасибо, не надо одалживать ничего.