— Ну все, козел, сейчас ты у меня получишь. РАЗМАЖУ ПО СТЕНКЕ.
Даниэль все-таки залупляет Питеру пощечину со всей силы, крепко вцепляется руками в его волосы и начинает тянуть то в одну сторону, то в другую. А как только ситуация доходит до драки, Терренс и Эдвард молнией поднимаются на ноги и силой оттаскивают разъяренного Перкинса подальше от Роуза.
— Эй-эй-эй, ну-ка успокоились! — громко требует Эдвард. — Успокоились! Хватит!
— Остановись, Перкинс, успокойся! — вскрикивает Терренс. — Угомонись, я сказал!
— Пустите меня, дебилы! — со злостью шипит Даниэль, всячески сопротивляясь и пытаясь вырваться. — ПУСТИТЕ, Я ГОВОРЮ! Я СЕЙЧАС ЕМУ МОРДУ НАБЬЮ! ПУСТИТЕ, ТВАРИ!
— Гребаная истеричка! — вскрикивает Питер, приглаживая волосы. — Совсем берега попутал?
— Я С ТОБОЙ ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛ, УРОД!
Даниэль с трудом вырывается из крепкой хватки Эдварда и Терренса и снова набрасывается на Питера, кулаком ударив его прямо в челюсть. Блондин падает на землю, но быстро поднимается и, стиснув зубы от боли, отвечает тем же и еще пару секунд борется с ним в рукопашную до того, как братья МакКлайф снова пытаются разнять их.
— Не надо, Питер, не надо! — восклицает Эдвард, отведя Питера в сторону и похлопав его по плечу. — Оставь его!
— Больной козел! — возмущается Питер, приглаживая волосы и одергивая вниз футболку. — Только ЯЗЫК СИЛЫ ПОНИМАЕТ!
— Успокойся, Перкинс! — вскрикивает Терренс, силой отведя Даниэля в сторону и крепко удерживая его. — УСПОКОЙСЯ, Я СКАЗАЛ! ХВАТИТ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ПСИХОВАННАЯ ИСТЕРИЧКА!
— УБЕРИ ОТ МЕНЯ СВОИ ГРЯЗНЫЕ РУКИ, ЧЕРТОВА СОБАКА! — продолжает злостно сопротивляться Даниэль. — ВСЕХ УБЬЮ! НИКОГО НЕ ПОЖАЛЕЮ!
Когда Даниэль все-таки вырывается из хватки Терренса и собирается напасть на МакКлайфа-старшего, Эдвард грубо отталкивает его в сторону, пока Питер бросает взгляд на одну из бутылок с водой и берет ее.
— Хватит, УГОМОНИСЬ! — вскрикивает Эдвард. — Ты ведешь себя как полный кретин! ПРИДИ В СЕБЯ! И ПОДУМАЙ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ!
— ВЫ САМИ В ЭТОМ ВИНОВАТЫ! — грубо заявляет Даниэль. — ЕСЛИ БЫ ВЫ ОСТАВИЛИ МЕНЯ В ПОКОЕ, ВСЕ БЫЛО БЫ НОРМАЛЬНО! ЕСЛИ БЫ ЭТА БЕЛОБРЫСАЯ КРЫСА НЕ ПРЕСЛЕДОВАЛА БЫ МЕНЯ!
— Черт, ДА КОГДА ТЫ ЖЕ ЗАТКНЕШЬСЯ? — громко требует Питер. — ЖЕЛАТЕЛЬНО НАВСЕГДА!
С этими словами Питер раскрывает бутылку и расплескивает остатки воды прямо на лицо Даниэля, который слегка вздрагивает от неожиданности и чувства легкого холода.
— Совсем ополоумел, дебил? — возмущается Терренс. — Ты что вообще себе позволяешь? У нас и так проблем по горло, а ты втянул нас в еще больше делишек. Из-за твоей чертовой болезни мы все страдаем. Не только потому, что не знаем, что с тобой делать. Но еще и потому, что ты обвиняешь нас во лжи, оскорбляешь, унижаешь и нападаешь с кулаками.
— Веришь какой-то обманщице, которую никто не знает! — сухо добавляет Эдвард. — Которая свалилась с неба и сейчас нагло пользуется твоим состоянием! Почему ты не веришь тем, кто давно знает тебя? Почему веришь той, которую никогда не знал? НИКОГДА, ТВОЮ МАТЬ! Мы все понимали и были снисходительны к тебе, зная о твоей амнезии. Но что мы получаем в итоге? Кучу оскорблений и обвинений!
— И это твоя благодарность за то, что мы гробим свое чертово время на то, чтобы помочь тебе вспомнить все и прикрыть твою задницу? — грубо спрашивает Терренс. — Мы могли бы проводить время с нашими настоящими девушками. НО НЕТ! Мы, мать твою, бегали за тобой и отчаянно пытались помочь тебе! Часами обсуждали, как вернуть тебе память! А ты, тварь, ВОТ КАК НАС БЛАГОДАРИШЬ!
— Мы не ожидали, что нам придется услышать такие вещи, в которых нас обвиняет наш друг… Хотя сейчас лично для меня это спорный вопрос. Потому что я не хочу иметь дело с человеком, который из-за амнезии стал совершенно другим. Стал бессовестным козлом.
— Я тоже. И не знаю, смогу ли я продолжать дружить с тобой после всех этих обвинений. Ты слишком много всего натворил. И если ты все вспомнишь, то тебе и за всю жизнь не разгрести все это дерьмо. Возможно, ты вообще никогда не сумеешь получить наше прощение. Ибо у всего есть лимит. А ты уже много раз его превысил.
— Хоть радует, что у тебя пока что еще хватает мозгов не начать оскорблять наших девушек и свою собственную, которой ты изменяешь со своей любимой Бланкой, — сухо говорит Эдвард. — Тронул бы ты мою невесту — тебе пришел бы конец! Уж чего, но я не потерплю оскорблений в ее сторону. И если хоть пальцем тронешь ее — клянусь, тварь, я тебе шею сверну.