Ох, не потому она раз разом отвергала сладкие предложения коллег, что считала последних недостойными своего общества. И не потому стремилась прожить очередной день как можно быстрее, что терпеть не могла свою работу. Единственным, кто тронул ее так и не ожившее сердце, стал этот сказочный незнакомец, которого она беззаветно полюбила в первую же ночь, очнувшись в больнице. И лишь беспокойный сон на слишком твердом для ее хрупкой спины матрасе дарил ей короткие часы счастья, коих ни разу не случалось пока она бодростовала.
Да, мисс Элизабет, вы опеределенно нездоровы душой, ведь не может молодая образованная женщина любить того, кого нет, даже если начитается самых дешевых бульварных романов в мягких обложках. Не может разумная и уверенная в себе леди добровольно отказаться от света дня ради болезненных коротких ночей. Да, мисс Элизабет, вы совершенно точно закончите свое бесславное существование в «Приюте имени святой карги, которая пожертвовала свою жалкую душу несуществующему господу», ибо его построили для аккурат под вас.
========== Часть 2. День чуда ==========
«Мисс Стоунволл!»: звонкий мальчишеский голос вывел ее из ступора. Элизабет медленно оглядела просторную аудиторию. Свет, пробивавшийся из высоких окон, мягко бродил по низким ученическим столам и аскетичным скамьям, осторожно изучая сидящих на них «дикарей». Нежелание декана отпускать преподавателя на замену было объяснимо, отчасти потому, что «неразумные обезьяны», как было приятно называть студентов в профессорских кабинетах, беззаветно влюбились в мисс Стоунволл. Она не пыталась с ними подружиться, сблизиться или найти пресловутый подход к молодым умам — она просто рассказывала все, что знает о своем непростом предмете, не навязывая классические догмы и «правильные» толкования. Она всегда давала выбор, которого по иронии лишили ее саму.
— Да, мистер Поуп? — девушка перевела взгляд на источник внезапного шума. — Вы что-то хотели?
— Почему Данте считает, что любовь обращает нас к богу? Ведь эта же любовь и становится причиной падения в ад! Мне и самому, порой, кажется, что я пару раз побывал там из-за всех этих чувств, — на последней фразе юноша заметно смутился, отведя взгляд от Элизабет. — Что божественного в любви?
— Мистер Поуп, а вы сами как думаете? — она невольно провела параллель между своими занятиями здесь и долгими беседами в кабинете Мортеля по вторникам и четвергам — старый профессор тоже никогда не отвечал на ее вопросы, предпочитая давать ей право самой искать ответы. Но если она понимала правила этой игры, то нервный студент, уже пожалевший о поднятой теме, совершенно запутался.
— Я не знаю, мисс Стоунволл… На ум приходит только бред о любви истинной и ложной, — Поуп окончательно притих, озираясь на сокурсников, в тайне боясь быть осмеянным за внезапный порыв.
— А что в вашем понимании «ложная» любовь, Дэвид? — голос Элизабет смягчился и она намеренно назвала юношу по имени. — Чем она отличается от «истинной»?
— Если ложная любовь ведет в ад, — студент вновь набрался храбрости и, твердо взглянув на преподавателя, добавил. — Значит, это и не любовь вовсе. Выходит, не та половина.
— Прекрасная мысль, мистер Поуп, — Стоунволл тепло улыбнулась и вновь обвела аудиторию взглядом. — А кто может рассказать, откуда пошла теория о половинах?
— Это все Платон, мисс, — юная особа у окна сверкнула глазами и немного привстала, собрав расслабленную от теплого солнца позу в ту, что больше подходит для ответа, — Платон в своем «Пире» писал, что боги испугались людей, у которых было по две головы, две пары рук и ног, и разделили их пополам. С тех пор половинки ходят по земле и ищут друг друга.
— Чудесно, мисс Вайс. — Элизабет посмотрела на маленькие наручные часы и вновь улыбнулась. — Думаю, после такой продуктивной лекции будет закономерным отпустить вас на несколько минут пораньше, тем более, что погода так прекрасна!
Ответом ей был радостный гомон.
Рассеянно складывая материалы в грубый кожаный портфель, она окончательно погрузилась в свои мысли, и совершенно справедливо вскрикнула, когда плеча коснулась чья-то горячая ладонь. Резко обернувшись, она было открыла рот, чтобы уничтожить нахала, однако увидев покаянные глаза Хоббса, выдохнула.
— Уолтер, дайте мне слово, что больше не будете так подкрадываться, — окончательно успокоившись, она сложила руки на груди и укоризненно посмотрел на коллегу.
— Элизабет, я несколько раз звал вас, но вы, видимо, были настолько увлечены своими бумагами, что решили меня не слышать, — Хоббс гоготнул и потер ладони.— Я, между прочим, решил напугать вас по важному делу: вы соизволите явиться наш субботний сабантуй?
— Я еще не решила, Уолтер. Я давно планировала выбраться в город, так что не уверена. А ваши посиделки меня порой нервируют, — Элизабет не стала вдаваться в подробности своего плана изрядно набраться вне кампуса, чтобы избежать того внимания, что он уделил ей в последнюю встречу за стойкой университетского бара.
— О, вам необязательно бежать за границу, чтобы спокойно выпить, — Хоббс явно читал ее мысли. — Даю слово, никто из нас не будет вам мешать. Но социализация — неотъемлемая часть процесса. Насколько я знаю, вы умудрились так поразить наших надутых индюков, что получили постоянное место, а это значит, что вам категорически необходимо влиться в нашу профессорскую братию. И это не приглашение, — он заговорщически понизил голос и почти зашептал. — Это посвящение, Элизабет.
***
Сменив строгий пиджак на мягкую толстовку, а узкие брюки на свободные джинсы, Элли придирчиво оглядела свой домашний мини-бар — приходить с пустыми руками на такие, пускай и сомнительные, мероприятия — моветон. Под аккомпанемент тяжелого вздоха рука вытянула бутылку восхитительного бурбона 10-летней выдержки, купленную еще полгода назад на случай, если произойдет чудо и ее прежняя жизнь вернется. «Видимо, не сегодня, мисс», — подумала Элизабет и решительно вышла из комнаты — раньше начнется, раньше закончится.
В большом кабинете Хоббса было немноголюдно — только самые близкие коллеги и, что удивительно, несколько студентов — лучших на своих курсах и достаточно взрослых для подобных посиделок.
— О, обворожительная мисс Стоунволл! — Хоббс по доброй традиции появился из ниоткуда, обдав Элизабет принятой смесью ароматов коньяка и сдержанного парфюма. — Я готов носить вас на руках, ведь до последнего боялся, что вы все же предпочтете нашему обществу иное.
— Добрый вечер, Уолтер. Я с удовольствием разделю с вами этот вечер, но предупреждаю заранее — к полуночи я превращусь в мышь и выскользну в свою нору. — настроение Элли, на удивление поднялось — у Хоббса был редкий дар заряжать окружающих радостью. — Надеюсь, вы не останетесь в обиде, тем более, что я принесла подарок.
— Великолепно, Элизабет! Едва вас увидев, я сразу понял, что вы — наш человек! — Хоббс с любовью взглянул на бутылку, бережно забрал ее из рук девушки и повернулся к остальной компании. — Друзья, сегодня обворожительная мисс Стоунволл угощает нас самым изысканным напитком богов, предлагаю поаплодировать ей за такой прекрасный дар!
Элли сдержанно кивнула коллегам и студентам, среди которых, как ни странно был и юный Поуп с утренней лекции, и тихо удалилась в угол, где пустели два уютных мягких кресла.
«Просто спокойно пересиди тут пару часов и прошмыгни в дверь, никто и не заметит», — думала она, крутя бокал с бурбоном, — «Да, сегодня чуда не произошло, но это не повод не попробовать». Из раздумий ее вновь вырвал Хоббс. Мужчина радостно плюхнулся на свободное кресло рядом и внимательно прошелся взглядом по ее лицу.
— Что вас гнетет, мисс Стоунволл? — всем своим видом он дал понять, что на этот раз сбежать, оставив мятую купюру, не получится. — Я даю слово, что ваши откровения останутся похоронены в моей маленькой черепушке.