На два дня, что она планировала провести в пути, этого было, пожалуй, многовато: записка, полученная от Шпеера еще в понедельник утром без лишних приветствий объяснила ей, что они поедут на машине с одной остановкой в Милфорде. Тем не менее, она не знала, сколько пробудет в доме у озера в Гринвилле и как будет оттуда выбираться, поэтому, прихватив еще одну толстовку и скептически оглядев ворох бумажных пакетов, потратила дополнительную сотню и на новую дорожную сумку — та, что хранилась под ее кроватью на случай побега из Принстона была явно маловата, да и кого она обманывала — безнадежно стара.
По обыкновению хмурый Альбер Шпеер ждал ее, облокотившись на массивный черный внедорожник, скрестив на груди руки. Голубые огни не предвещали не то что веселую, но даже просто приятную поездку. Еле слышно извинившись за трехминутное опоздание, Элизабет бросила поклажу в полупустой багажник рядом с темным кожаным саквояжем и юркнула на переднее сиденье, вжавшись в мягкое кресло. Несмотря на суровый взгляд, Шпеер все же аккуратно закрыл за ней дверь, сел за руль и нажал на кнопку зажигания. В наэлектризованной тишине машина мягко тронулась.
Спустя час ожесточенных внутренних споров она все же решилась нарушить тяготившее молчание, густой патокой разлившееся в салоне.
— Профессор, а почему мы не полетели? — робко взглянула она на сосредоточенного водителя.
Повисла долгая, еще более тяжелая пауза, во время которой Элли не единожды успела отругать себя за любопытство и откровенно детское желание услышать его голос.
— Боюсь, мисс Стоунволл, полеты уже не для нас, — не разжимая губ процедил потемневший Шпеер.
Обескураженная Элизабет, не найдя что ответить, отвернулась к окну. Она могла позволить себе редкие слезы лишь в стенах кабинета Мортеля, который неизменно мягко, словно по-отечески, успокаивал ее дрожащие плечи морщинистой рукой. Но сейчас, в чужой машине, с таким чужим и одновременно таким родным незнакомцем, она не выдержала — предательская капля скользнула по побелевшей щеке.
— Простите, профессор, если я вас отвлекла, — незаметно смахнув слезу, Элли повернулась всем корпусом и окончательно слилась с кремовым кожаным салоном.
«На что я надеялась? На то, что этот человек, внезапно озаренный моей персоной, подхватит меня за талию, закружит в волшебном танце и признается в том, чего никогда не было? На то, что он неведомым образом связан со мной так же, как и я с ним, и тоже что-то почувствовал? Тем вечером он замер не от вида художественных пятен на твоей груди и уж точно не от пьяного блеска в твоих глазах. Какой реакции еще ты ждала от уставшего после долгой дороги человека? Вы действительно безумны, мисс, и место ваше не здесь, а в кабинете психиатра!» — думала она бесцельно водя пальцем по запотевшему от сбитого дыхания стеклу.
— Нет, мисс Стоунволл. Это я должен приносить извинения, — внезапный тихий голос вывел ее из круга, в котором она с наслаждением бичевала свой измученный разум. Шпеер, повернув голову, неотрывно смотрел на ее профиль, не замечая проносящихся мимо автомобилей. — Я был неоправданно груб с вами, вы совершенно этого не заслужили. — он наметил слабую улыбку и вернул свой сосредоточенный взгляд к шоссе, давая понять, что готов начать беседу.
— Почему вы согласились взять меня с собой? Вам придется сделать приличный крюк — прямо через Олбани было бы быстрее, — осторожно спросила Элизабет, вкладывая в голос как можно больше мягкости, боясь спугнуть настрой.
— Мне было приятно сделать одолжение коллеге, — ухмыльнулся Шпеер, видимо, решив исправить неудачное начало поездки. Однако уточнить, кого именно он назвал коллегой — ее или Хоббса, он не удосужился, оставив Элли разбираться в этом вопросе в одиночку.
— Спасибо, профессор, — немного помедлив, пробормотала она, вернув тело в прямое положение ради наметившегося диалога.
— Не стоит, мисс Стоунволл. Я рассчитываю на обед в благодарность, — окончательно расслабившись, Шпеер вновь одарил ее взглядом, еще не теплым, но уже похожим на мягкий. — И, раз уж мы проведем вдвоем сутки, называйте меня Альберт.
— Тогда и вы, пожалуй, обращайтесь ко мне по имени, — Элли неожиданно развеселилась и позволила себе лукавую улыбку.
Помолчав добрую минуту, ее необычный попутчик немного сбросил скорость и повернулся к ней.
— Что ж, Элизабет, расскажите мне, почему вы решили отправится на другой конец этой прекрасной страны в паре с незнакомым грубияном? — Шпеер выжидательно сверлил опешившую от такого прямого вопроса девушку своими голубыми огнями.
Выдержав очередную паузу, Элли закрыла глаза и представила, что сидит не в мягком кожаном кресле, а на хорошо знакомой зеленой кушетке, и наконец, решилась.
— Что ж, Альберт. Приготовьтесь пожалеть о том, что сняли свою нелюдимую маску и задали этот вопрос.
========== Часть 5. Тишина и безумие ==========
Рассказывая свою долгую печальную историю ненужного спасения, Элизабет не заметила накрывшие их сумерки. За все время Шпеер ни разу ее не перебил, не задал ни единого вопроса, лишь однажды тяжело вздохнул, бросив на нее задумчивый взгляд. А она все никак не могла остановиться, словно то, что она сдерживала почти год, наконец, нашло выход. И Этим выходом был он — незнакомый холодный мужчина, нехотя согласившийся подкинуть ее в дом, который она помнила, но не любила. Ради ответа на вопросы, которых не понимала.
— Ну, а после Уолтер предложил мне поискать в своем прошлом хоть что-то, что может вызвать эмоциональный отклик. И благодаря вам его план, возможно, удастся, — подытожила она и выжидательно посмотрела на своего спутника.
Шпеер не торопился комментировать ни потрясающую историю спасения, ни страшный диагноз, поставленный ей Мортелем, ни счастливую череду совпадений, приведших к этой поездке.
— Мне жаль, что вы так мучаетесь, Элизабет. Я и подумать не мог, что вам настолько тяжело, — наконец, произнес он. Его лицо ничего не выражало, но побелевшие костяшки пальцев, впившихся в руль, говорили намного больше, чем тысяча сочувственных вздохов.
— Все в порядке, Альберт, — девушка поторопилась натянуть на лицо самую естественную улыбку и вложить в голос радостные ноты. — Я жива, здорова, во всяком случае физически, и впереди меня ждет если не открытие, то хотя бы приятное место. Да и компания по пути к нему тоже не самая плохая, — последняя фраза вышла неожиданно искренней и теплой, но Шпеер предпочел сделать вид, что не услышал ее.
Элли внезапно задумалась, что так и не смогла выяснить, есть ли у сурового профессора жена или подруга — этот вопрос сейчас волновал ее, пожалуй, не меньше, чем поиски утраченных чувств. Но говорить о таком сейчас было как минимум бестактно, а как максимум — глупо. Девушка потянулась за бутылкой воды, сделала небольшой глоток и вернула свой взгляд к уже потемневшей дороге, невольно зевнув.
— Осталось немного, Элизабет. Мы приедем даже быстрее, чем я рассчитывал, — покосившись на навигатор сказал Шпеер. — Уже через пару часов вы будете отдыхать, даю слово.
— Спасибо, Альберт, — улыбнулась Элли и вновь уставилась в окно. Казалось, что после спонтанной исповеди в ее голове ни осталось ни слов, ни сил, чтобы их произносить. Ей уже не хотелось ни расспрашивать его о жизни, ни слушать его ответы: единственным, о чем она сейчас мечтала, была полная пены ванна.
Девушка неожиданно для себя представила тишину, белые мыльные облака, горячую воду и сильные руки, что обнимали ее уставшие от статичной позы плечи. И руки эти принадлежали вполне определенному мужчине.
«Как ты могла настолько заинтересоваться кем-то, с кем провела в машине всего несколько часов? Ты ходила на четыре свидания с тем миловидным писателем, что две недели читал лекции по европейской литературе двадцатого века, но от единственного робкого поцелуя чуть не вывернулась наизнанку. А тут — неприветливый холодный незнакомец и сразу в ванну? Да, мисс Элизабет, безумие вкупе с годом воздержания окончательно извратили вашу нежную натуру»