— Хейли, ты не…
— Обещай мне, что найдешь его! — перебивает она, — Обещай, что найдешь своего музыканта. И вы вернетесь домой, в Нью-Йорк, в вашу булочную. Эта история не должна закончиться смертью, сержант Райт.
— Пожалуйста, Хейли… Господи.
Он сильнее давит на рану. Его руки по локоть в чужой крови. В крови Хейли. Он шмыгает носом, стараясь сдержать слезы. У него ничего не выходит. Он никогда не мог притворяться перед этой девушкой. Никто из них не мог.
— Ты нужен ему. Вы же не сможете друг без друга, вечно страдающие, несчастные пидоры. Обо мне же горевать некому, — она кашляет, — Позаботься о Себастиане, сержант. Он слишком сильно любит тебя.
— Без тебя некому будет нас защищать. Моя хорошая. Наш синеглазый солдат, — бестолково шепчет Брок.
— Послушай меня, Брок. Ты научился сражаться за то, что любишь. Теперь научись жить ради этого.
Она стирает слезы с его щеки. Улыбается так понимающе и бесконечно устало. Синие глаза полны печальной уверенностью, что все будет хорошо. Вот только ее рядом уже не будет.
Хейли Милтон умерла героем, как и ее муж. Как и все, кто сражался на войне, защищал свою семью, друзей, свои идеалы, свою страну. Хейли Милтон умерла, защищая двух нью-йоркских мальчишек: одного от японской пули, второго от верного одиночества и разбитого сердца. Брок наклоняется, целует еще теплый лоб. Закрывает ей глаза. Он боится, что когда-нибудь точно также придется закрывать глаза Себастиану.
Брок легко подхватывает бездыханное тело. Когда он выходит на улицу с Хейли на руках, японцев уже нет. Только танк догорает, да недобитые раненые стонут от боли. Он не обращает внимания на них. Весь его мир сузился до мертвой девушки, которую он сейчас прижимает к своей груди.
Солдаты обступают его со всех сторон. Каждому из присутствующих эта девушка хотя бы раз спасала жизнь. Для каждого она стала личным ангелом-хранителем, героем в юбке. Парни снимают каски, стягивают пилотки. Они трут глаза, хватаются друг за друга, как за спасательный круг. Не верят. Проверяют пульс. Хлопают по бледным щекам. А Брок идет со своей невесомой ношей сквозь весь взвод, прямиком к капитану Россу.
Капитан смотрит на распростертое у его ног тело молодой вдовы и не может отвести взгляд от растрепавшихся рыжих кудрей. Она столько раз спасала его жизнь, что уже и не вспомнить. Он поднимает глаза на застывшего сержанта. В них немой вопрос.
— Он погибла, защищая меня, — чеканит Брок, — Это моя вина.
— Это война, сержант Райт. Здесь всё рано или поздно заканчивается могилой, — устало говорит Росс.
Брок не хочет ни с кем спорить. Несколько дней пока приводят в порядок лагерь и раненых, хоронят погибших и пересчитывают припасы, с ним не говорят, не трогают. Даже не подходят близко. Он, конечно, не пристрелит, но и на грубость нарваться не хочется никому.
Райт молча принимает новые погоны. Заменяет павшего в бою лейтенанта. Он пишет длинное письмо на материк. Рассказывает о Хейли, о повышении. Он отправляет его, как только Чейз выходит на связь и говорит, что Себастиан долетел, что он в безопасности.
«Пока без сознания, но жив. Жизни больше ничего не угрожает, ногу спасли», — передает слова доктора капитан.
Брок облегченно выдыхает. Живой ведь, упрямый засранец. Говорит Чейзу огромное спасибо. Если честно, он готов молиться за него. А в голове мысль, что Хейли Милтон — солнечная медсестра из Нью-Йорка — спасла их обоих. Прикрыла своим хрупким телом двух взрослых сильных мужиков.
Сержант-майора тянет побиться о стену головой. Если она хотела загладить вину своего мужа, то она с лихвой оплатила все его долги. Вот только теперь им обоим никогда не избавиться от гнетущего чувства вины за растраченную жизнь веснушчатой рыжеволосой девушки с синими, как небо, глазами.
========== 20. ==========
20.
Себастиан пришел в сознание через три дня после перелета где-то на юго-востоке Франции. Он мгновенно вскакивает, точнее, пытается оторвать голову от подушки. Это изначально показалось плохой идеей. В итоге, он теряет сознание.
Когда снова приходит в себя, почти сразу узнает о своем повышении. Стоит ему открыть глаза, как к койке подлетает медсестра с криками «лежите, сержант Грин, вам нельзя вставать». Он недоуменно смотрит на нее, но не двигается, переваривает новую информацию. Голова начинает кружиться. Девушка говорит, что он провел здесь больше недели, а потом удаляется, предупредив о скором приходе доктора. Тот тоже ничего интересного не сказал, кроме того, что колоссальная потеря крови и подхваченная на Филиппинах инфекция чуть не сгубила молодого снайпера. До полного восстановления еще несколько недель.
Он лежит на койке целыми днями. Успевает познакомиться со всеми соседями. Почти досконально узнает биографию каждого. Начинает уважать французское подполье. Думает, что от партизан толку куда больше, чем от государственной армии. Собственно, он в чем-то прав.
Ему запретили вставать, двигаться, волноваться. И если с выполнением первых двух указаний проблем не возникало, то с последним дела обстояли хуже. Себастиан не мог перестать волноваться. В конце марта, по словам майора Чейза, дивизию Брока отправили на оккупированный японцами Бугенвиль в качестве подкрепления. Себастиан не успевает уяснить, когда Чейзу дали майора, но то, что Брок снова ведет бои на вражеской территории, до него доходит сразу.И не волноваться больше не получается, потому что писем нет, как и связи у майора с их командиром.
Себастиана выписывают и отправляют в казармы. Опытный снайпер им необходим, поэтому без сражений он живет недолго. Месяц, рекомендованный врачами на реабилитацию, пролетает незаметно. Каждый день был полный физических тренировок, уроков чужого языка, курсов реабилитации я и попыток восстановить свой снайперский навык. Организм полностью восстанавливается к концу мая. Тогда Грин впервые вступает в бой на французской земле.
Себастиан ждет писем. Задыхается от жары и ждет. Вязнет в болотах и ждет. Прячется в высоких колосьях и ждет. Тонет в снегу и ждет. Стреляет и ждет. Сидит на кровати, чистит винтовку и ждет. Как правильная жена. Почтальон не подходит к нему, старается даже не смотреть в его сторону. И, пожалуй, худшее на войне — это когда тебя избегает почтальон.
Он уже знал, что в октябре 1943 г. Филиппины были провозглашены «независимой республикой», которая заключила военный союз с Японией. Затем по настоянию японцев Филиппины объявили войну США. И он безгранично рад, что Брок успел убраться оттуда. Не хватало только пулю в спину от бывших союзников получить. Писем все нет. Зимы во Франции холодные. По ночам мерзнут ноги даже в шерстяных носках. Грин отчаянно старается не думать о плохом. Он верит. Брок обещал найти его после войны.
Первое письмо приходит под Рождество. Марк, один из сослуживцев, приносит затертый конверт. Себастиан от волнения выпускает из рук трофейный нож, которым тренировался наносить удары на соломенном чучеле с фотографией Гитлера вместо лица. Он садится у стены, уступая свое тренировочное место следующему.
«Здравствуй, дорогой Себастиан.
Чейз сказал, что ты выжил, так что не пытайся больше притворяться мертвым. Я надеюсь, что это письмо дойдет до тебя рано или поздно. Лучше, конечно рано.
Японцы не дают прохода, гонят нас с наших позиций. Манила полностью под их контролем. Мы героически отступаем. Оставляя за собой горы трупов: и своих и чужих.
У меня все нормально. Я жив. Не без ранений, но в целом в порядке. После того, как твой самолет взлетел, появились вражеские танки. Знаешь, за «особые заслуги» мне дали лейтенанта. Хейли вручили «пурпурное сердце». Посмертно.
Ты помнишь Хейли Милтон? Конечно, ты ее помнишь. Мало ей было того, что она сохранила наш секрет и несколько раз спасала от случайных свидетелей. Видимо грехи мужа не давали ей покоя все это время. Меня загнали в угол. Японцы наступали. Она спасла меня. Наша малышка опять спасла меня.