— Думаешь, он жив?
— Чувствую скорее.
— Голубое чутье?
—У белых людей это называется интуицией.
— Если что-то пойдет не так, мы останемся одни. Ты готов положить целый отряд ради спасения своего… партнера?
— Я готов положить свою жизнь ради его спасения. Вы прикрываете. В пекло не суетесь. Объясни им.
Энтони глубокомысленно хмыкает. Он знает, что такое отчаяние не понаслышке. Глухое. Беспросветное отчаяние, толкающее людей на необдуманные поступки. Он видит его в глазах своего друга. Найти Себастиана — маниакальное желание Брока. У него нет надежды, нет никаких зацепок, нет ни единого шанса. Энтони устал слушать, как по ночам лейтенант воет раненым зверем в подушку. У него сердце не из камня. Каждый раз, слыша приглушенные рыдания, оно разбивается снова и снова. Поэтому он пойдет за ним хоть на край света, чтобы перестать, наконец, просыпаться ночами от чужой, рвущейся наружу, боли.
Команда готова. Майор даже выделил им машину. Посмотрел по-отечески строго и сказал, что это единственная помощь, на которую они могут рассчитывать. Парни хором кивают. Энтони хорошо проинструктировал их. После непродолжительных препирательств они согласились с условием «не лезть в пекло, а прикрывать». Брок заводит двигатель и трогается. Он летит вперед, окрыленный слепой верой, а остальные пишут предсмертные письма и верят, что совершают этот самоубийственный поход не просто так.
Еще на базе Райт просмотрел ни один десяток карт, выслушал донесение разведки и примерно определил место немецкого штаба, где могли держать военнопленных. Местные подразделения доказывают правоту лейтенанта. Указывают на выбранное им место на карте и тяжело вздыхают. Ведь они целым полком не могли взять вражеские укрепления. Что ж может сделать отряд из десятка человек? Дело в том, что им не нужно брать лагерь, им нужно вытащить всего одного пленного.
— Уверен, что он там? — интересуется Энтони.
— Либо там, либо мертв, — отвечает Брок.
Они выходят на поиски ночью. Снег хрустит под ботинками. Не дает передвигаться бесшумно. По плану они должны проникнуть в лагерь, найти Грина, если он там, освободить его и уйти. Не привлекать к себе внимание, не стрелять без необходимости. Других пленных не тащить с собой, иначе они все сгинут в этих лесах. На закономерный вопрос, что делать, если засекут, Энтони зловеще скалится и отвечает:
— Глотки режьте.
Они заходят в лагерь незамеченными, потому что он пуст. В нем ни то, что пленных, даже сторожевых псов нет. Парни встречаются у ворот через 15 минут. Брок командует отход. Они возвращаются к позициям американских солдат к рассвету. Лейтенант тут же исчезает куда-то. Энтони находит командира на улице. Тот теребит жетоны и шепчет что-то. Капрал подходит ближе.
— … люблю тебя. Я так боялся признаться в этом самому себе. Моя любовь к тебе безумна. Она питает мою надежду. Я сделаю все, чтобы найти тебя. Я тебя верну. Землю зубами рыть буду, если понадобится, но я найду тебя, Бастиан.
Брок прижимается губами к фотографии. Убирает ее в карман. Тони готов поклясться, что он видел слезу, скользнувшую по его щеке. Этот момент заставляет щеки покрыться румянцем умиления. Собственно уходить он не собирается. Протягивает лейтенанту банку тушенки и стакан горячего чая.
— У немцев ведь тоже не дураки сидят.Если лагерь оставлен, значит, не просто так. Если он где-то есть, мы его найдем, — обещает Энтони, — С Рождеством, Брок.
Они сидят у костра. Жуют трофейный шоколад и болтают о глупостях. Четвертое Рождество они встречают на фронте. Старики по местным меркам. Старики, половине из которых нет и тридцати. Головы седые, лица испещренные морщинами да шрамами. Изуродованные души. Искалеченные тела. Загубленные жизни. Но вот они здесь. Живые. Это ли не повод на секунду забыть обо всем.
— А пусть лейтенант нам расскажет про свою лучшую девчонку! — с жутким французским акцентом требует связист.
— - Месье Видаль, тут ведь не мне судить. У меня же мнение не объективное, — улыбается Райт.
— А ты расскажи.
— Она всегда со мной. В сердце. В бою. Спать ложусь — она рядом. Всегда в мыслях. Влюбила в себя, как глупого школьника. Глаза огромные, синие словно небо. Смотрят преданно. Улыбка белозубая. Волосы, как шелк. Кожа гладкая-гладкая. А как она играет на пианино… Заслушаешься. Должно быть, где-то ждет меня сейчас. Надеется, что я скоро вернусь.
Энтони смеется. Он знает, о ком речь. Глаза неприятно щиплет от обреченного голоса, но сейчас это смешно. Смешно слышать, как мужчину описывают, словно прекрасную девушку. Пусть в Себастиане и нет ничего женственного, кроме разве что пальцев, у Брока получается выстроить в сознании ребят образ почти богини. Парни мечтательно вздыхают. Брок совершенно не чувствует себя виноватым. Подмигивает капралу. Прихлебывает из кружки горячий чай.
Через несколько дней поиски приводят их вглубь французских лесов, практически на границу с Люксембургом. По грудь в снегу они проходят больше 60 километров. Брока словно ведет чья-то невидимая рука. Они огибают немецкие патрули. Чудом не попадают в засаду. На пятую ночь они упираются в забор, который находится под напряжением. План остается прежним: войти, найти, выйти. Прибавляется пункт об обесточивание лагеря. В темноте они будут на равных условиях.
Брок вспоминает свои университетские годы, работу на заводе. Он был инженером высшего разряда. Что ему какой-то забор, к которому нельзя прикоснуться, если не хочешь обзавестись поджаристой корочкой. Он справится, иначе все усилия были напрасны. Себастиан там — он чувствует. Брок отправляет парней на разведку: надо посчитать караульных и определиться с местом, где могут держать пленников. Сам же отправляется на поиски источника тока.
Ничего не найдя, Брок готов побиться головой об этот самый забор. Если и есть где-то рубильник, отключающий подачу тока, то он на территории лагеря. Тони прав, у немцев далеко не дураки сидят. Руки мелко подрагивают то ли от холода, то ли от безысходности.
— Эй, а если мы взорвем линии электропередач, которые от города тянутся? Например, уроним вот тот столб, — предлагает Саймон, мальчишка из танкового отделения, после контузии попросился в отряд Грина.
— Взрыв наделает много шума. Плакал наш эффект неожиданности, — резонно замечает Энтони.
— Придется рискнуть. Давай, Арчи, твой выход, — командует лейтенант.
Подрывник довольно улыбается. Редко его специальные умения пригождаются в бою. Он послушно следует указаниям своего командира. Снимает с плеч рюкзак и направляется в сторону линии электропередач.
— Взрывай по готовности.
Заряды заложены через 15 минут. Все готово. Парни слышат взрыв. Видят сноп искр, взметающийся из порванных проводов. Забор издает жалобный звук. Брок на пробу кидает в него снежком. Чисто. Они могут заходить. Немцы высыпаются на улицу. Кричат, переругиваются. А Райт ведет свой небольшой отряд за их спинами. Все-таки входят они незамеченными.
Внутри темно. Он не имеет представления куда идти. По наитию распахивает одну из дверей. За ней голые бабы. Визг поднимают. Не похоже, что их силой здесь держат. Пристрелить рука не поднимается. Он пришел не за этим. Девушки француженки, это он понимает, когда обращается к ним на французском. Брок спрашивает, где держат пленных. Через секунду три указательных пальца отправляют его к южной стене лагеря. Вот вернутся бы, и пристрелить мерзких продажных девок. Нельзя же так свою родину предавать.
Он бежит в указанном направлении. Ребята, рассредоточившиеся по всей территории, прикрывают его. Брок влетает в сарай, выламывает дверь ногой. Пленный ни один. Их шестеро. Он велит им убираться в лес. Говорит, что американцы своих не бросают, после зачистки лагеря они встретятся, а сейчас пусть не мешаются под ногами.
— Здесь не все, — на бегу сообщает один из освобожденных, — Они забрали какого-то парня на допрос. Снайпер кажется. Он вряд ли выжил, ранение было серьезное, но…