За два часа я успеваю несколько раз пробежаться по всем уровням, поднявшись до самого верхнего и спустившись обратно. Но, не рассчитав время, я опаздываю на завтрак и успеваю лишь запихнуть в себя бутерброд. Наскоро умывшись, я переодеваюсь и, захватив планшет, отправляюсь на рабочий уровень. От распорядителя я узнаю, что мою группу на сегодня вместо оранжереи отправляют в одну из отдаленных теплиц собирать клубнику.
Простое задание, простое и безопасное для силентов – никакого инвентаря, лишь коробки для ягод, которые я всем раздаю. Эта теплица намного просторнее, чем та, в которой мы работаем обычно. А еще здесь жарко. Я смотрю вверх, прикрывая глаза рукой. Да, свет солнечных панелей ярче, чем в нашей теплице.
Силенты расходятся по теплице, а я иду к рабочему столу в надежде, что предыдущий Смотритель оставил там что-нибудь съедобное: пропуск завтрака дает о себе знать урчанием в животе. Мне везет: нахожу пару протеиновых батончиков и тут же их съедаю. Вкус у них, конечно, так себе, но зато чувство голода затихает.
В памяти почему-то всплывает фраза, сказанная вчера Микой. «Ты меняешь своих силентов, Арника». А ведь в ее словах есть смысл. Раньше перед началом работ мне приходилось несколько раз подряд повторять порядок действий, и иногда я работала вместе с силентами, потому что они часто сбивались во время выполнения даже самых простых заданий. Сейчас они запоминают все с первого раза. Я не придавала этому значения, думая, что силенты со временем просто привыкли к своей работе, но на днях услышала в столовой, как один Смотритель жаловался другому, что провел весь день с согнутой спиной, потому что обработка земли оказалась слишком сложной задачей для его группы.
Другие силенты не меняются.
Мирра, пожилая женщина, мать Ефима, подходит ко мне и ставит рядом коробку, доверху наполненную клубникой.
И снова этот жест. Посмотри на меня.
Даю Мирре новую коробку. Мне нужно решить, что делать в связи с тем, что я увидела во время казни, и решить прямо сейчас, иначе будет поздно. Я думаю об этом все утро и никак не могу понять, что меня останавливает от визита к профайлерам. Мне нечего скрывать от Справедливости, ведь так? Пожалуй, мой самый-самый большой секрет – это незаконный бег в часы сна, но за это мне может угрожать лишь штраф. Я понятия не имею, какой секрет имел в виду малодушный. Но для него это было так важно… И этот жест – он не мог быть случайным.
Слышу, как кто-то позади меня наступает на большую сухую ветку.
Та к идти мне к профайлерам или нет? Как же здесь жарко…
Звук повторяется, и у меня по телу пробегает дрожь. Я вспоминаю, что мы не в оранжерее. Здесь не может быть сухих веток.
Тревога охватывает меня, я начинаю оглядываться, пытаясь найти источник звука. Двое силентов подходят к рабочему столу с полными коробками. Показав, куда их поставить, я, подумав, хлопаю в ладоши и указываю в сторону двери. Силенты смотрят на меня, в их глазах непонимание. Я настойчиво повторяю жест, и они, развернувшись, идут к выходу – неуверенно, постоянно оглядываясь. Я поднимаю руки и дважды хлопаю в ладоши, пытаясь привлечь внимание остальных силентов – но некоторые ушли слишком далеко и уже не слышат меня. Я прочищаю горло, чтобы окликнуть их, и снова слышу хрустящий звук, слышный уже намного громче и совсем рядом. Я поворачиваюсь в сторону звука, но тут что-то заслоняет мне обзор.
Хруст. Дребезг.
Все, что вижу перед собой, – это нелепый тигр, вышитый на спине комбинезона.
Осколки.
Они повсюду – тонкие, блестящие. Фрагмент солнечной панели рухнул прямо на рабочий стол, и осколки разлетелись во все стороны. Я слышу возглас Мирры – у нее вся рука в крови. Делаю шаг к ней, я должна помочь ей – но тут Гаспар отводит в сторону руку. В ней зажат окровавленный осколок.
Гаспар оседает на землю. На его комбинезоне расплывается темное пятно.
Я падаю на колени. Он изумленно рассматривает осколок в своей руке. Нет-нет-нет, что ты наделал, нельзя было его вытаскивать! Ты же сейчас истечешь кровью… Крови слишком много, я задыхаюсь, пытаюсь зажать рукой его рану и одновременно дотянуться до кнопки связи с медпунктом на рабочем столе, но не могу, стол слишком высокий. Тогда я вынимаю осколок из руки Гаспара и, наложив его ладони на рану на его боку, с силой надавливаю своими руками сверху. «Так и держи, хорошо? Хорошо?» Он зажимает рану, и я, вскочив, бью по кнопке. «Носилки… тяжелое ранение», – все, что мне удается выговорить. Я вновь кидаюсь к Гаспару, вновь накрываю его ладони своими руками. Как же так получилось? Ты ведь такой быстрый, как ты это допустил? Как я это допустила? Не сразу осознаю, что говорю вслух. Слезы катятся у меня по лицу. Гаспар высвобождает одну руку. Он касается своей груди, а потом указывает на меня. Слова застревают у меня в горле.