— Я прибыл на место, — чей-то далекий невнятный голос привел ее в волнение.
— Ты знаешь, что делать, — второй голос словно толкнул ее. Ватные волны захлестали сильнее.
— Тотум слишком долго принадлежал одному владельцу… не забрать… владелец должен сам отдать его, затем уничтожь всех, кто прикасался к… — слова звучали глухо, появлялись и пропадали, словно пузыри со дна омута.
Туман рассеивался медленно, ввергая ее в непроглядную тьму.
Камилла закончила размешивать тесто в круглобокой кастрюле. Пухлые ручки ловко накрыли кастрюлю льняным полотенцем и поставили ее греться на уступок печи. На обеденном столе стояла тарелка с яблочным варением для будущего пирога. В другой раз Тиса уже бы макнула в него палец и облизнула. Но сегодня ее ничто не радовало.
— Не знаю, какое тесто получится. Мука новая. А на Жнухову Горку приготовлю пирог с орехами, медом и облепихой. Мне Петровна рецепт один дала. Пальчики у меня оближите! Яшка мой на следующей неделе в станицу заступает на пятую сторожу, как ноги носить-то будет. Говорю, забегай ко мне на кухню, сынок. Что в солдатской столовой Жич кашеварит? У него не разъешься. А он мне: «Мать, не кудахчи. Я не голоден».
— Проголодается, сам прибежит, — хмуро ответила Тиса.
Сегодня она проспала до обеда. Приняв горячую ромашковую ванну, Тиса заметила, что от вчерашних царапин мало что осталось. Вот только небольшие синяки на ногах напоминали о вчерашнем спуске по насыпи, да шишка на макушке. Бальзам клеверный помог.
Камилла взглянула на девушку.
— Ты что-то бледная сегодня. Не заболела ли?
Тиса отрицательно махнула головой. Не рассказывать же, что вчера из-за ее крика погиб мальчишка, и теперь ей предстоит тяжелый разговор с отцом. Как бы ни было, совесть настаивала, и она не могла утаить от отца гибель чужака в скалах. Девушка вздохнула, понимая, что последует за этим разговором. Отец снова поручит своим солдатам следить за ней. Конечно, она отделалется от такой охраны с легкостью, но все-таки не хотелось таскать за собой этот хвост и дня. Но это еще не все. Ночью опять активизировались видения. И блокировать их стало намного сложнее. Сплошной бред, от которого просыпаешься в поту.
Камилла тронула Тисин лоб:
— Вроде бы не горячий. Я чай мятный заварила. Налить тебе кружечку?
— Нет спасибо, просто голова немного болит, — соврала Тиса.
— По мне, так голова всегда болит от голода.
Стряпуха смахнула со стола остатки муки в ладонь.
Слушая кухарку в пол уха, девушка повисла на локтях на подоконнике и рассеянно наблюла за строем солдат, пересекающим двор.
Отряд солдат скрылся за голубиной башней. Тиса скользнула взглядом дальше ко второй проходной и увидела отца, разговаривающего с Витером и Кубачем. Они загораживали собой четвертого собеседника. Когда отец сдвинулся на шаг, она не поверила глазам. Четвертым оказался ни кто иной, как давеча усопший шкалуш.
— Живой, — радостно прошептала Тиса.
— Кто живой? — не поняла Камилла.
Но Войнова уже выскочила из кухни. Вылетев коридором на крыльцо, девушка замерла у столба, подпирающего козырек, и прислушалась.
— Говоришь, в Горной Рудне охранником работал? — спросил отец.
— Да, при кабачке, — кивнул шкалуш.
— Кабачок случайно не огородный был? — хохотнул Кубач.
— Никак нет, — промямлил паренек.
— Значит, опыт какой-то есть, — одобрительно кивнул отец. — Хорошо. Витер возьмешь к себе мальца.
— Но, капитан, — Витер явно не впечатлился сомнительным приобретением.
Отец взглянул строго на старшину, и тот не решился дальше обсуждать решение старшего по званию. Капитан похлопал паренька по плечу:
— Только служить в пограничной страже это тебе не двери кабака стеречь. Здесь брат, родину защищать придется.
— Постараюсь не подвести! — проникновенно сказал шкалуш.
Отец кивнул, за хмурым видом ощущалось его одобрение.
— Витер, распорядись по поводу белья, койки. Как обычно. И, уж больно тощий. Скажи Жичу, две порции мальчишке давать в течение месяца.
— Думаешь, откормим, Лазар? — Кубач продолжал потешаться.
— Будет сделано, Лазар Митрич, — Витер хлопнул новобранца по второму плечу. Ноги паренька дрогнули. — Проявлю особую заботу.
— А вы, молодой человек, осваивайтесь, учитесь. Не посрамите свое училище. Успехов.
— Спасибо, — поблагодарил капитана шкалуш.
Подождав, пока капитан и Кубач скроются из виду, Витер повернулся к новобранцу:
— Значит так, салага. Запоминай. Сначала в баню. Затем в цирюльню, патлы состричь. Бабью красотульку с головы снимешь.
— Это обод чести, — гордо произнес шкалуш. — У нас такие все мужчины носят.
— Будешь в Рудне, носи хоть юбку с панталонами. Здесь тебе пограничная часть, а не бордель. Я понятно выражаюсь?.. Не слышу ответа?
Шкалуш опустил голову:
— Так точно.
— А это что за нитки на шее?
— Оберег.
— Ну ладно. Баня за голубятней, как зайдешь, первая дверь налево, — Витер указал направление. — На складе у Шилыча получишь набор белья, сапоги, мыло…
— А оружие? — протянул шкалуш, поглядывая на боевую саблю в ножнах Витера.
Витер нахмурил брови:
— Не наглей, пацан. Обойдешься пока своей дубинкой. Кругом марш в баню!
Тиса проводила взглядом широкоплечего Витера и щуплого шкалуша. «Точно волкодав с котенком», — подумала она. На душе полегчало: парень-то жив оказался. Слава Единому и пятерым святым. Нужно в храм сходить, свечу поставить.
Когда позже она появилась в лечебнице, Агап как раз закончил процедуру Рича. Тиса отдала ребенку энциклопедию древних, к его большой радости. После вкусного шалфейного чая с кизиловым вареньем в теплой компании, девушка три часа провела с Агапом за перебором содержимого буфетных полок. Сортировали баночки, скляночки, мешочки и пакетики. Ненужное или просроченное летело в мусор. Ревизии они были обязаны Глафире, которая хотела вытереть пыль на переполненных полках и нечаянно разбила бутыль. Настойка лапчатки растеклась и замочила всю лекарскую утварь.
— Как дела в лавке? — Тиса вытерла влажной тряпкой пыль с пузатого кувшина. За все время она ни словом не обмолвилась о своем походе в скалы.
— Паршивец, опять поднял плату.
— Так я и знала, — Тиса цокнула я зыком. — И на этом, боюсь, не остановится.
Агап близоруко поднес бумажный сверток к глазам, развернул, понюхал, отложил в сторону.
— Не лучше ли свою лавку открыть? — капитанская дочь покосилась на старика.
— Мы уже говорили об этом, — буркнул Агап, поворачиваясь к девушке спиной.
— Ну почему, дед Агап? Почему — нет? — выглянула Тиса из-за плеча старика. — Я бы сама ею управляла. И убирала, и полы бы мыла, пока мы не будем в состоянии нанять человека.
— Говорю, нет, значит, нет, — Агап составил бутыли с настойками в сумку. — И полно об этом. Ландус продал сбор от мигрени, а также мази от мозолей. Последней у меня еще пять банок в погребе, а вот сбор нужно сложить.
Тиса вздохнула.
— Я не запомнила состава, — без выражения произнесла девушка. — Помню только, бузина нужна, листья сирени.
Агап качнул головой:
— Еще по ложке сушеной рябины на порцию. А после Жнуха, думаю, пора за свежей клюквой. Надо же тебе научиться силуч варить.
Знает старик, чем умаслить.
— Я на чердак поднималась, — примирительно сказала Тиса. — Шиповник хорошо сохнет. А черноплодку ворошить нужно. На нескольких плесень приметила, тоньше слоем бы рассыпать. А кладовщик лотки не дает.
— Шилыч еще тот скряга, — хмыкнул в бородку старик. — Я, помню, у него как-то пустых бутылей попросил, хоть один ящик из двадцати. На что ему столько стекла? Пылится в сарае токмо. А мне бы под настойки пригодились. Все одно — гарнизон пользовать будет. Так не дал, жадень несчастный. А ты батюшку своего попроси, чтобы повлиял.
— Это бесполезно. Отец скажет, что каждый должен заниматься своим делом, — Тиса усердней, чем требовалось, принялась надраивать бока очередной склянки.