— Ах, Фрэнк, скажи мне, что с тобой все в порядке!
— Палимпсест моей кожи вместит еще пару абзацев, — прохрипел Кафка.
Милли наклонилась поцеловать его.
— Слава Богу! Я так боялась, что мы опоздаем! Я досаждаю полиции со дня твоего увольнения, пытаюсь убедить их, что мне известно, кто такой Галка, чтобы они остановили тебя ради твоего же блага! Когда люди, мастерившие бомбу, раскололись и дали копам нужную информацию, я поехала за ними! Теперь все будет хорошо, Фрэнк!
Сковывавшее его всю жизнь напряжение, которое присутствовало в каждой клетке, словно вытекло из Кафки вместе с потерянной кровью. Он хотел было спросить, ушел ли Черный Жук, но понял, что ему это безразлично. Фанатизм Макса Брода рано или поздно приведет его к погибели, как чуть не произошло с ним самим.
— Милли?
— Да, Фрэнк?
— Ты когда-нибудь задумывалась, что повлечет за собой замужество?
Милли снова поцеловала его.
— Ну, тобой особо не расхвастаешься…
Кафка вздрогнул.
— Милли, пожалуйста, моя писательская чувствительность еще не притупилась…
— Но ты будешь самым красивым пером на шляпке любой девушки!
ТРИДЦАТЫЕ
АННА
Ночной поезд из Франкфурта опаздывал.
В наши дни ничего не происходит, как положено.
Ничем не примечательный бизнесмен, ожидавший прибытия пассажирского поезда из Германии на Центральном вокзале Амстердама, уже начинал нервничать. В его кармане лежала телеграмма, в которой говорилось, что его двум шуринам удалось достать билеты на экспресс. А что, если с ними что-нибудь случилось… Страшнейшие из погромов в их родном городе остались в прошлом, братьям удалось выжить. Однако подводное течение антисемитизма не умедляло скорости по всей Европе. Вдруг в последнюю минуту возникли какие-то претензии, проверка документов на границе или выяснение целей поездки? Бизнесмен представил, как шурины попадают в лапы гестапо.
С амстердамского залива дул прохладный декабрьский ветер. Человеку на открытой платформе казалось, что он приносит зловонное волчье дыхание.
Ни в чем нельзя было быть уверенным в тот недобрый 1938 год.
Волнение росло. Грудь словно наполнилась песком. Какое-то пустяковое опоздание — несомненно, безобидное в сравнении с иными проявлениями произвола — с необыкновенной силой напомнило о чудовищной зыбкости времен, об опасности, под которой ходят все.
Какая же ответственность: возложить на себя заботу о семье, жене и двух дочерях в таких условиях!
Мужчина полагал, что в Голландии они в безопасности. Все-таки прожили в относительном спокойствии пять лет. Он смог убедить себя, что в приютившей их стране беглецов не коснется безумие Германии. Но теперь понял, что ошибался. Ни на одном пятачке континента не спастись от безумства Гитлера и его приспешников.
Вдруг ему явилось видение — секундное откровение, как в Старом Завете.
Если они останутся здесь, то все умрут. Вопреки попыткам выиграть время, невзирая на все увертки и ухищрения, немцы рано или поздно настигнут их. Они обречены.
Потрясенный, мужчина разрыдался, и лишь прибытие поезда из Франкфурта привело его в чувства. Он вытер слезы рукавом пальто и стал высматривать среди пассажиров братьев жены.
Вот они!
— Ганс, Дитрих, как я рад вас снова видеть!
— Отто!
Они обнялись, затем отступили, чтобы рассмотреть друг друга.
Отто сказал:
— До дома идти милю-две. Не хотите прогуляться? Мы сэкономим на троллейбусных билетах…
— Конечно, — ответил Ганс. — Неплохо было бы размяться после долгого пути.
— И мы сможем поговорить, — добавил Дитрих. — С глазу на глаз, не беспокоя Эдит и девочек.
— Понимаю.
Они покинули вокзал и вскоре оказались на улице Оз-Воорбургваль, ведущей на юг.
— Мы живем в речном квартале, это юг города, — объяснял Отто. — Там поселилось много еврейских семей.
Несколько минут братья рассказывали Отто о том, как живут оставшиеся во Франкфурте родственники и друзья. С жадностью выслушав новости, Отто встревожился. Дела обстояли хуже, чем он предполагал.
Наконец, уже завидев здание муниципалитета, Ганс подошел к сути разговора.
— Мы не намереваемся осесть здесь, Отто, несмотря на ваше добросердечное предложение. Мы решили ехать дальше. В сущности, мы уже купили билеты на пароход в Америку.
Это озадачило Отто.