Я не могу себе позволить издавать неискренние произведения, они должны бить ключом прямо из груди автора. Я собираюсь докопаться до архетипов, существующих в каждом из нас, до основ мудрости и магии, до божеств и предводителей.
Последующие семь недель я не раз выслушивал эту речь или ее вариации. Со счету сбился. Но она всегда меня трогала, пробуждая вдохновение, даже когда я думал, что оно исчезло безвозвратно. А в первый раз она произвела на меня колоссальное впечатление. Я был зачарован, полновластно покорен позицией Кэмпбелла.
— Журнал ждут радикальные перемены, — продолжал Кэмпбелл. — В нем не будет места для поденщины, и я даже несколько изменю название уже следующего выпуска, чтобы дать это понять. Подзаголовок будет писаться не «Научно-фантастические рассказы», а «Рассказы SF»[33]. И аббревиатура будет расшифровываться как «сакральная фантастика», или даже «символическая фантастика».
Я рад буду пригласить всех именитых писателей, которые смогут перестроиться на новый лад. Однако сомневаюсь, что многие из них поймут мои задачи и окажутся способными их выполнить. Именно поэтому мне нужно найти новых писателей, таких, как ты, Джейк. Представителей каждой культуры, слушающих свой внутренний голос, не успевших закостенеть. И не только мужчин, Афины ради! Я хочу, чтобы в журнале присутствовало и перо женщины! Они составляют половину человечества, и им надо заявить о себе во всеуслышание! Страницы «Эстаундинг» должны пропитаться материнским молоком из их грудей!
Должно быть, я покраснел, и Кэмпбелл сбросил обороты:
— Джейк, этот журнал дает нам возможность вернуть западной цивилизации представление о сути всех вещей, заполнить пустоту. Мы поставим запутавшийся век на правильную дорогу. Но одному мне не справиться. Могу ли я рассчитывать на твою помощь?
В тот момент я готов был за Кэмпбелла хоть в Гадес сойти, подобно Орфею. Я поднялся и схватил его за руку.
— Можете на меня положиться, господин Кэмпбелл!
Его пытливый ум уже перешел к практической части вопроса.
— Прекрасно, прекрасно, — нараспев произнес редактор, ведя меня к двери, и окликнул секретаршу: — Джин, составь, пожалуйста, контракт на рассказ господина Хайуотера. Думаю, он внесет в него исправления к следующей неделе.
Госпожа Эрдман — Джин — вскочила, визжа от радости, обняла меня и поцеловала в щеку.
Я сказал в Гадес? Да в любой ад, будь то Мильтона, Данте или Баньяна.
Так началось мое пятидесятилетнее сотрудничество с «Эстаундинг сториз» и господином Кэмпбеллом, обладающим стремлением переделать мир по своему усмотрению. Удалось ли это ему — нам! — или нет, не имею ни малейшего представления. Я только знаю, что пятьдесят лет пролетели как полчаса у Вишну.
Июльский выпуск «Эстаундинг» 1938 года, в котором был в итоге издан мой рассказ, принято считать отсчетом лучшего периода работы Кэмпбелла, видимо, благодаря зажигательной новизне. С помощью ярких историй-мифов Бейкера, Судзуки, Орзбаля, Чена и Чайвалаха он поймал искомую ноту, что-то вроде мирового голоса, вещавшего из глубины прошлого человечества в его же общее будущее. Следующие выпуски, с работами Мафуза, Мин, Сенкевича, Окри и других, держали марку.
Я заходил к Кэмпбеллу каждую неделю. Мы набрасывали ряд рассказов из мифов навахо о двух братьях, Найенезгани и Тобадхисцини, сражающимися со злыми монстрами. Мои герои были межпланетными искателями приключений, которые путешествовали из одного мира в другой, помогая их обитателям справляться с потусторонними силами. Хотя там присутствовало достаточно много насилия — Кэмпбелл ничего не имел против насилия как неотъемлемой части человеческой сущности, — я пытался ввести элемент дипломатии и компромисса. Мне казалось, что я создаю новый подход к общению с чужаками, разнящийся с тем, как обращались с моим народом белые люди.
Я во всем подвергался влиянию взглядов Кэмпбелла: от фильмов («дидактическая порнография без всякой духовности») до морали секса («строго определяемой культурой») и манеры письма («Ты можешь написать предложение так, как сделал бы то год назад, или выразить ту же идею так, как мыслишь ее сейчас».)
Шли годы, все, прочитанное Кэмпбеллом, вся бесперебойно поглощаемая им информация, доводилась до моего разума очищенной путем избыточных бесед. Я получил образование уровня бакалавра.
К моей радости, Кэмпбелл относился ко мне как к сыну, особенно после того, как узнал, что мой отец умер от разрыва почки вследствие злоупотребления алкоголем.