Хихикая, Леда Атомика поправляет плечико своей короткой блузы крестьянского стиля с прелестными вышитыми цветками, чтобы скрыть тканью головокружительную впадину меж грудями, в которую Доктор Миракл пытается влить выдохшееся шампанское. Отчаянно скачет эта сочная брюнеточка!
Нынешним воскресным вечером Леда до без пяти двенадцать топтала придорожный моноксид Альбукерке, вытянув вперед большой палец, в задранной юбке, опираясь высоким каблуком о нежно-голубой чемоданчик, из щели которого свисали чулок и лямки бюстгальтера. Днем она разошлась во взглядах со своим работодателем, Оутером, уроженцем Оклахомы. Леда была официанткой и танцовщицей в придорожной закусочной Оутера. Он придумал выступление, где она сидела на стойке бара в туфлях на высоких каблуках, а специально обученный лебедь развязывал тесемки ее космического костюма: изящную блузу из кожзама с коническими серебряными чашечками на груди. Прикид дополняли черные трусики с рисунком из атомов и электронов. Иногда лебедь кусал Леду, что ее жутко бесило. В воскресенье после обеда лебедь сбежал из загона и забрел на дорогу, где его успешно раздавил грузовичок, перевозящий свиней.
— Такой птицы больше не сыщешь в Аризоне! — кричал Оутер. — Почему ты не заперла загон?
— Может, люди станут платить деньги, чтобы понаблюдать, как ты лижешь мне задницу? — спокойно сказала Леда. — Больше ты ни на что не годишься, старый хрыч.
И пошло, и поехало.
После обеда и вечером машин проезжало мало. Водители были добропорядочные отцы семейств в удобных «плимутах», честные торговцы, слишком робкие, чтобы испробовать страсть жаркого тела Леды.
Стоя у обочины, она почти потеряла надежду. Но потом, около полуночи, тоска развеялась: появился разноцветный толстозадый «кадиллак»!
Когда радары засекли груди Леды и послали сигнал в механизм управления, кибернетический мозг чуть не хватила анодная аневризма. Не полагаясь на обещания Фейнмана, фон Нойман запрограммировал радары на случай, если встретится такая потаскушка, введя в электронные мозги параметры груди и бедер Джейн Расселл. Фары «кадиллака» заморгали, как феллах в песчаную бурю, включилась потайная сирена, на багажнике вскочили и заискрились римские свечи, выстреливая в темноту радужные триумфальные фонтаны.
— Юбка! — воскликнули Доктор Миракл и Литтл Ричард.
Леда не успела понять, что происходит, как кибернетический «кадиллак» затормозил прямо у ее ног. Открылась задняя дверь, Леду затащили внутрь вместе с чемоданчиком; машина зарычала и помчалась дальше. В стороны разлетались перекати-поле.
Леда поняла, что подцепила мужичков-чудачков, как только увидела пустое переднее сиденье.
Ей стало совсем не по себе, когда они начали задом наперед читать дорожные знаки, мимо которых проносились.
— Потс!
— Город еиняилс!
— Заг!
Однако вскоре Леде приглянулись Доктор Миракл и Литтл Ричард. Их авторитет рос вместе с количеством выпиваемой шипучки. Когда проезжали Консеквенсез, Нью-Мексико, все трое уже подвывали под вагнеровскую «Песнь о нибелунгах», которая доносилась из радиостанции другого полушария, а Джонни пытался крестить шампанским пышные сиськи Леды.
— Я учох ябет, — вполголоса напевает Доктор Миракл.
— Йад йынелез тевс! — подхватывает Фейнман, ластясь к Леде с другой стороны.
— Етинхарт янем, атябер! — произносит Леда.
Она уже семь недель не выпивала и не занималась безотложной любовью, которую готовы предоставить ей ученые.
Они останавливаются у ближайшей ночлежки для туристов, сбрасывают одежду и познают, что на деле означает «три факториал». В смысле… его надевают… или как? Звезды порнофильмов — Кэнди Барр и Смарт Алек — и рядом не стояли с Ледой, Дики и Доктором. О, малышка!
Скоро рассвет. Компания завтракает в сальной забегаловке «У Бонго» и отправляется на юг по шоссе номер 85. Джонни запрограммировал мозг доставить их в пространственно-временную координату Уайт-Сэндс 7:57, с учетом погрешности. Он рассчитал оптимальную скорость так, чтобы «кадиллак» прибыл к месту взрыва за несколько минут до зажигания и встал за наблюдательным бункером. Тогда у них было бы предостаточно времени вбежать внутрь и присоединиться к остальным специалистам.
Прямо перед поворотом на дорогу в Уайт-Сэндс фон Нойман решает, что ему скучновато.
— Дики, вруби-ка пружинки!
— Есть, сэр!
Фейнман перегибается через переднее сиденье и щелкает тумблером на приборной панели. Машина начинает взбрыкивать и вставать на дыбы как дикая лошадь, передняя и задняя часть попеременно то опускаются, то поднимаются. Эта очередная фишка чудо-«кадиллака»: фон Нойман встроил ему в мост шасси от «Б-52».