Становилось все теплей. В конце коридора, за дощатой перегородкой с ненасытной силой горела печь. Дверца была открыта, и полуобнаженный мужчина лопатой забрасывал в печь черные куски угля из огромной кучи.
Некоторое время Кафка наблюдал, как работает мускулистый, вспотевший человек. Вероятно, он и жил здесь, рядом со своим огненным другом, потому что когда б Кафка ни спустился сюда, кочегар вечно утолял голод этого требовательного господина.
На полу стояло ведро с водой. На испещренной пеплом поверхности плавал ковш. Кафка зачерпнул воды и поднес ковш к губам кочегара. Не прекращая работать лопатой, тот жадно проглотил теплую жидкость, полную копоти. После нескольких таких благодеяний кочегар хрипло крякнул в знак того, что его жажда удовлетворена.
Чувствуя, что теперь может заняться собственными делами, Кафка обогнул печь. За асбестовым монстром находилась дверца, которой там по идее не должно было быть. Переступив порог, Кафка оказался в прибежище Галки.
В полумраке комнаты, который нарушали две низковольтные лампочки, громоздились странные механизмы и приспособления. Едва виднелся выход, ведущий будто в никуда. У двери на крючке висела известная уже нам накидка из перьев, на столе лежали маска, шляпа и ярко-желтые перчатки. В стеклянном ящике хранился пояс с оружием и всякими мелкими техническими приспособлениями.
Растягивая удовольствие, граничащее с фетишизмом, Кафка не спеша надел свой костюм. По жилам пронеслась искра, превращающая Фрэнка в сказочного героя.
Издав приглушенный крик, Кафка подошел к телеграфному аппарату. Подняв ленту, начал расшифровывать поступившую информацию.
— Гм-м-м… Банда «Мыши» подозревается в ограблении банка посреди бела дня, а полиция… Волк Бартон бежал из тюрьмы, однако есть предположения, где он скрывается… Дирижабль «Шенандоа» отправляется в первый полет… Ку-Клукс-Клан устроил сборище в Вашингтоне… Так-так, но здесь нет ничего для меня. Стоп, а это что? Федеральное бюро расследований во главе с новым директором господином Гувером рассматривает сообщение о попытке вымогательства у нефтяного магната, владельца крупного сталелитейного предприятия, Джона Д. Рокфеллера. Подозреваемый, сионист-провокатор, чья личность до сих пор не установлена, скрывается под псевдонимом Черный Жук… Ага, вот здесь Галка должен поставить свою отметину!
Дверь кабинета Кафки открылась, и вошла Милли Янсен со стопкой бумаг. Некоторое время она стояла молча, рассматривая трогательную картину, представшую ее взору, затем сочувствующе вздохнула.
Лицо Кафки покоилось на поверхности, никак не предназначенной для сна: на бугристых клавишах и валике пишущей машинки. Спящий обозреватель тихо посапывал.
Милли попыталась разбудить его, затопав ногами. Убедившись в безрезультатности такого подхода, начала кашлять: сначала по-женски скромно, затем прибавляя духу, пока ее усилия не вылились в подобие приступа удушья туберкулезника.
Уловка наконец возымела эффект: Кафка, вздрогнув, проснулся. В этот миг он походил на тигра в клетке — таким диким взглядом окинул Фрэнк нарушительницу покоя. Впрочем, через мгновение он уже натянул обычную маску спокойствия.
— Ах, госпожа Янсен, простите мое невнимание. Я проверял механизм. Что-то барахлит.
— О, не нужно оправдываться передо мной, Фрэнк, — доброжелательно проговорила Милли. — Я знаю, что вы день и ночь трудитесь, чтобы завершить… некоторые дела.
— Да, именно так оно и есть. Мой, э-э… роман доставляет немалые хлопоты. Важные моменты содержания не хотят обретать нужную словесную форму…
— Ха, ну да. — Милли, хитро улыбаясь, сверкнула глазами. — Скажите, вам никогда не казалось, что, немного отдохнув, вы могли бы подсознательно прийти к решению проблем?
Кафка ухмыльнулся.
— Да вы, Милли, говорите как настоящий последователь господина Фрейда.
— О, все девушки любят следовать модным причудам. Но я серьезно. Вы ведь любите ходить в кино?
— Полагаю, кинематограф представляет собой правомерный сенсорный эксперимент, сродни с воплощением наших снов.
— А их попкорн не так уж плох. Сегодня пятница, в центре города везде крутят новый фильм с Чаплином. «Золотая лихорадка». Хотите пойти со мной?
Кафка почти моментально оживился и выразил на диво сердечное согласие:
— Милли, я всецело ваш!
Повернувшись, чтобы выйти или же чтобы кокетливо посмотреть на Кафку через плечо, Милли ответила:
— Ну, это мы еще посмотрим!