— Врешь! — сказал Бунцев, но руки его стали каменными — тяжелыми и холодными.
— Нет, — сказала Нина. — Братишка заболел… А он лекарства обещал…
— Врешь!
— Не вру я… — Девушка пошевелилась. — А теперь пустите… Я же сказала: не нужна я вам… — Голос ее звучал враждебно и отчужденно. — Ну? — потребовала Нина. — Пустите!
Бунцев расслабил руки. Упираясь ему в грудь, девушка отодвинулась, все так же не поднимая головы. Он рывком притянул Нину, властно запрокинул ее покрасневшее лицо и увидел испуганные, по-детски незащищенные, умоляющие глаза.
— Так я тебе и поверил! — сказал Бунцев. — Так я тебе и поверил, дура!
Девушка быстро опустила веки. Но обмануть Бунцева она уже не могла.
— Братишка заболел! — сказал Бунцев. — А еще что? Больше ничего не выдумала? Ах ты, дура! Ах ты, дура безжалостная!
Тогда Нина забросила руки на шею Бунцеву, прижалась к нему и заплакала.
Бунцев нежно, осторожно гладил колючий, стриженый затылок.
— Не бойся! — отрывисто говорил он. — Я же с тобой! Ну и порядок. И все! И не думай ни о чем! Я тебя никогда не оставлю… Ах ты, дура моя! Что выдумала, а? Что выдумала только!
Им столько хотелось сказать друг другу и так хотелось смотреть и смотреть друг на друга, касаться руки, плеча, щеки найденного любимого человека, которого война в любую минуту могла отнять, отнять навсегда, что ни Бунцев, ни Нина не знали, сколько прошло времени — пять минут или пять часов, когда оба одновременно услышали нарастающий треск мотоциклов.
Еще не выпуская Нину из объятий, капитан поднял голову. Девушка замерла, прижимая ладонь Бунцева к груди.
— Сюда, — через мгновенье сказал Бунцев. — Буди наших!
Она отпрянула, ползком добираясь до спящих, а Бунцев, нашарив автомат, прильнул к щели. Он слышал, как все отчетливей рокочут моторы и как за его спиной невнятно, спросонок растерянно, отрывисто переговариваются товарищи.
Подползла Кротова.
— Немцы?
— Да! Встань у кладки.
— Есть!
Рядом оказались Телкин и Нина.
— Видишь? — спросил штурман.
— Еще нет… Вот они!
Бунцев невольно сказал последние слова очень громко и пожалел об этом, словно немцы могли услышать его голос.
Немцев было человек двенадцать. Бунцев считал их, пока мотоциклы въезжали во двор. Потом машины исчезли из поля зрения капитана.
— Пройти внутрь! — крикнули снаружи. — Осмотреть помещение.
В ту же минуту хлестнула короткая автоматная очередь, еще одна, еще…
Бунцев не понимал, что происходит. Ясно было одно — немцы вели огонь не по отряду. По кому-то еще. Но по кому?
Внезапно послышался взрыв, автоматы застрекотали с удвоенной яростью, и все стихло.
— Может, наши? — шепнула Нина.
— Тихо! — сказал Бунцев.
Все в камере напряженно ждали. И, наконец, различили голоса немцев. Возбужденные, злые.
— О чем они? — шепнул Бунцев.
— Сейчас… Говорят: «Вот они. Двое… И рация с ними…» — отрывисто пересказывала Нина. — Говорят: «Надо еще искать…»
— Приготовить оружие! — приказал Бунцев, проверяя, на месте ли диск автомата.
Кто-то прошел вплотную к пробоине, и тень на миг заслонила от капитана двор. Потом послышались близкие шаги внутри завода. Кто-то слезал вниз. Загремели кирпичи. Сквозь неплотную кладку проник свет фонаря. Потянулись мучительные секунды.
— Здесь никого! — крикнул спустившийся в полуподвал немец. — И второго выхода нет!
— Тогда вылезай! — приказали со двора.
Опять посыпались кирпичи. Немец выругался. Полез наружу.
«За кем же они охотились? — соображал Бунцев. — Рация? У кого могла быть рация? У партизан? Или у разведчиков?..»
Он страдал оттого, что не смог помочь. Но что могли сделать захваченные врасплох, замурованные в камере люди? Открыть огонь из пробоины? Не по кому было. Противника они не видели. Да и немцы легко блокировали бы камеру, зашвыряли бы отряд гранатами… Попытаться разобрать кирпичную кладку и выскочить, напасть на фашистов, захватить врасплох? Но пока разберешь кладку, отряд обнаружат и перестреляют всех, как цыплят…
Бунцев знал — люди ждут его сигнала, команды. Они не оробеют. Но он не давал команды. Он молчал. В его планшете была карта полковника Хаузера. В отряде были Карл Оттен и Ласло Киш, отлично осведомленные о частях противника…
Немцы шарили по заводу еще с четверть часа. Не найдя никого, кроме тех двух неизвестных, уже убитых ими, фашисты вернулись к мотоциклам.
— Может… — прошептал над ухом Бунцева штурман.