Сейчас время такое — всякому отсидеться нужно. Поглядеть, как дела пойдут. Куда ветер повернет. Эй!.. Ясно, русские со своими порядками здесь не нужны. Без их порядков обойдемся. Но если с их приходом землю делить начнут, как в двадцатом году после русской революции, милости просим! От такой подмоги не откажемся! В двадцатом не было подмоги — ничего и не удалось. А теперь русские сильны. Сильнее всех, видать. Жаль только, что безбожники они и какие-то колхозы в деревне устроили. А если бы…
Иоци не успел додумать своей думы. На глаза ему попался валяющийся обочь тропинки кусок трубы. Иоци медленно нагнулся, подобрал находку, колупнул, прикинул на вес. Эй! Вот так штука! Свинец. Фунтов на пять потянет! И откуда бы трубе взяться? Вроде вчера вечером тут ничего не было…
Иоци впервые огляделся, разыскивая взглядом того, кто бросил трубу. Но утренние поля оставались по-осеннему безлюдными. Кого из добрых людей понесет из дому в такую пору? Сейчас самое время на дворе сидеть: хлеб молотить, пиво варить. Только бедолаги нынче шатаются. Но бедолага добра не бросит и не обронит, а обронит — за семь верст воротится. Потому, если эту трубу расплавить, да пропустить свинец через дуршлаг, да накатать на сковороде — добрая дробь получится!
Иоци отер находку рукавом пиджака. Самому охотиться — ну его к черту! Поймают — не рад и зайчатине будешь. По пенго за каждый волосок заячий сдерут. Но вот продать дробишку — дело! Тот же Габор возьмет дробь-то. И уж пару бутылок палинки Иоци с него стребует, как бог свят! Ведь свинец! Чистый свинец!..
Тащиться в усадьбу с пятифунтовой трубой было глупо. Следовало ее где-нибудь припрятать, чтобы забрать на обратном пути. Иоци решил спрятать трубу в кукурузе. Кукуруза господская, давно убрана, никто в нее не полезет. Надо только место приметить, и вся недолга.
Отыскивая участок погуще, Иоци прошел еще немного и вдруг озадаченно уставился на землю. На земле виднелись следы многих ног. Они пересекали тропу и уводили в кукурузу. Иоци даже не успел разобрать, свежие ли это следы и какой обуткой оставлены, как — новая неожиданность! — ему почудились в кукурузе голоса…
— Э-гей! Кто тут? — крикнул Иоци, на всякий случай переложив трубу в правую руку. — Э-гей!
Кукуруза не отзывалась.
«Померещилось, что ли? — подумал Иоци. — Да кой черт померещилось! Вот они, следы-то!»
Он переступил с ноги на ногу.
— Эй! Кто там?
В ответ ни звука.
Иоци шагнул в кукурузу. Шаг, другой, третий, четвертый… Никого. Еще несколько шагов. Иоци уже совсем было решил вернуться на тропу. Ну их к бесу, этих, кто ходил! Ходили и ходили. Не его дело. И кукуруза, главное, не его… В этот миг среди стеблей он заметил чью-то спину.
— Геть, геть! — закричал Иоци.
Просто так закричал, чтобы припугнуть. А тут на него на самого прикрикнули, да резко. Иоци оглянулся. Он выронил трубу и охнул, поднял руки. Прямо на него смотрел черный ствол автомата. Автомат держала баба. Какие-то бабы появились и справа и слева. Господи боже мой!
— Эй! Брось! — сдавленным голосом крикнул Иоци. — Слышь? Брось! Не дури!
Лоб его под высокой шапкой сразу вспотел. Ему показалось, что он внезапно очутился среди выходцев с того света: тощие, бледные, в каких-то отрепьях… И почему-то одни бабы? И чего им надо? Откуда свалились?
Баба, державшая автомат, приближалась. Совсем молодая баба-то! Только худа, как цыганская кобыла, стрижена да в рванье вся, а так, на лицо, куда там!
— Ну, что? Ну, чего? — сказал Иоци. — Ишь, пугают…
Сдвинуться с места он все-таки не решался. Сдвинешься, а эта стриженая как полоснет!..
Женщины в отрепьях окружили Иоци. Их было никак не меньше двадцати. Такие и без автомата вцепятся — беда!
— Гуляете? — спросил Иоци. — А я думаю, кто бы это? Дай, думаю, гляну… А это, значит, вы гуляете…
Баба с автоматом встала перед Иоци.
— Дейч? Мадьяр? — спросила она.
— Мадьяр, мадьяр! — воскликнул Иоци. — Какой к черту дейч? Мадьяр!
И тут Иоци осенило. Господи! Что же это он, старый дурак, перепугался? Ведь это не иначе как беглые. Работали у немцев и сбежали! Ясное дело! Народ толкует, что от немцев многие бегут. Наверное, и эти… Может, на родину пробираются… А он испугался!