— Верну, — сказал майор Вольф. — Вы, кстати, женаты?
— До этого вам нет дела!
— Опять ошибаетесь, лейтенант. Опять не учитываете моей профессии.
— Чужие письма читать — профессия?
— И чужие письма читать и досконально изучать семейные обстоятельства всех новых знакомых.
— Грязная у вас профессия, выходит!
Майор Вольф улыбался. «Главное, что ты заговорил, милейший! — думал майор. — Ты заговорил, и это главное!»
— Ну, почему же грязная? — спросил он. — Профессия как профессия.
— Сволочная!
— Ах, вы имеете в виду нарушение некоторых моральных норм? Так это пустяки, Телкин! Уверяю вас! Всякий человек немножечко грешен, не так ли? Ну, там — измена жене, лишняя рюмочка, забытый должок, лесть… Со всеми случается, не правда ли?
— Со мной не случалось.
— Молоды вы очень. Двадцать лет! Разве это возраст? Вы еще и жить не начинали, Телкин. Поэтому и смогите на все сквозь розовые очки. Но вы не станете меня уверять, будто все ваши друзья и начальники ангелы во плоти? Не станете, верно?
— Вас уверять — время тратить.
Майор поиграл карандашом, укоризненно покачал головой.
— Слова, дорогой лейтенант! Слова! Люди всегда нарушали, нарушают и будут нарушать моральные нормы. Таково уж свойство человеческой натуры. Его порождает неудовлетворение имеющимся… Вы следите за моей мыслью, лейтенант?
Пленный молча скривил губы.
— Итак, — сказал Вольф, — признавая, что людям свойственно нарушать нормы вообще и моральные в частности, надо признать и то, что принципиальной-то разницы между мелким нарушением и крупным не существует! Так? Остается, следовательно, вопрос масштабности. Вы согласны?
— Нет, — сказал пленный. — Не согласен. Мораль-то у нас с вами разная.
— Но, но, но! — поднял ладони майор Вольф. — Чепуха! Мораль извечна и везде одинакова: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего… Разве не так?
— Нет, не так.
— Э! Не кривите душой, лейтенант! Не кривите!.. Знаете, такие взгляды просто страшны!.. Конечно, не ваши личные взгляды. Страшны взгляды миллионов людей, разделяющих ваши убеждения… Знаете почему? — И так как пленный не отвечал, только горбился и все глядел в сторону, майор пояснил: — Потому что, опираясь на ваш трепет перед нарушением так называемых моральных норм, и существует нынешний мир. Тот самый мир, который вас не устраивает, лейтенант, который вы хотите переделать.
Пленный поднял голову, и майор Вольф заметил тень тревожного удивления на лице штурмана, впрочем тут же скрытую привычной кривой улыбкой.
— Здорово! — сказал пленный. — Вы, значит, тоже против нынешнего мира? Тоже за новый мир? За добрый и чистый?.. Спасибо, объяснили…
Майор видел: пленный волнуется, плохо владеет собой, и Вольфом все сильнее овладевал азарт охотника, предчувствующего удачу.
— Оставьте, Телкин! — сказал майор. — Разве можно так полемизировать? Что же, по-вашему, зло само по себе, а люди сами по себе? Не прикидывайтесь наивным. Коммунисты, кстати, тоже уничтожают своих политических противников. Думаете, нам неизвестно, что происходило в вашей стране в тридцать седьмом году?
— Вы мою страну не трогайте, — сказал пленный. — Не ваше дело.
— Ах, вот как! Сталину, значит, все позволено, поскольку он действует во имя передовых идей!.. А вы убеждены, что он во имя идей действует, а не во имя личной корысти?
Пленный резко выпрямился на стуле. Здоровая рука штурмана сжалась в кулак, кулак побелел.
— Ух ты!.. — вырвалось у Телкина.
Майор с застывшей улыбочкой выдержал бешеный взгляд. Пленный скрипнул зубами, первым отвел глаза. Дышал он тяжело.
Майор снял руку с колокольчика.
— А вы фарисей, — сказал он после паузы. — Впрочем, и фарисей и мытарь одновременно… Чисто русское явление, увы!.. Хотя вы в священном писании не сильны, конечно?
Пленный молчал.
— Н-да… — сказал майор. — Жаль. А ведь именно в священном писании основы нынешней морали и провозглашены, лейтенант. Если вы такой чувствительный моралист, у вас библия со стола не должна сходить… Впрочем, у вас своя библия. «Краткий курс», а?
Пленный поднял лицо.
— Стреляй меня! — сказал он. — Стреляй меня, паразит! Слышишь? Нечего со мной толковать! Враги мы!
Майор Вольф улыбался. Он развел руками.
— Ну вот, заладили: враги, враги! Выкиньте из головы, что я ваш враг, лейтенант! Я теперь ваш единственный друг, если хотите знать. Запомните: друг!.. И давайте покончим с вопросами морали. А то вы снова начнете о плохом и хорошем рассуждать. Выслушайте и поймите меня, лейтенант. Правильно поймите. Вдумайтесь в то, что я вам сейчас скажу.