— Я узнала его, — тихо ответила Грейс.
— Да, он почти не изменился. Это — мой сын Эдвард. Он живет в конце этой же улицы. А это — Маргарет. У нее уже две собственные дочери.
Грейс посмотрел на Артура. Они обе посмотрели.
— Я сожалею о вашей утрате, — наконец произнесла Грейс.
Миссис Одли сглотнула, но, казалось, она не собиралась плакать.
— Спасибо. — И тут она повернулась и взяла Грейс за руку. — Джек сейчас в кабинете своего дяди. В дальнем конце холла справа. Идите к нему.
Губы Грейс приоткрылись.
— Идите, — сказала миссис Одли еще более мягко, чем прежде.
Грейс слегка поклонилась, и прежде, чем у нее было время подумать о том, что она делает, она уже находилась в холле, быстро продвигаясь к его концу.
К двери справа.
— Джек? — мягко произнесла она, приоткрыв дверь на несколько дюймов.
Он сидел в кресле лицом к окну, но быстро повернулся и встал, услышав ее голос.
Грейс зашла внутрь и тихо прикрыла за собой дверь.
— Твоя тетя сказала…
Он мгновенно оказался рядом. Рядом с нею. Ее спина уперлась в дверь, и Джек поцеловал Грейс, жестко, быстро, и, о Боже, весьма основательно.
А затем отступил прочь. Она едва могла дышать, с трудом держалась на ногах, и понимала, что не способна произнести ничего связного, даже если бы сейчас от этого зависела ее жизнь.
Грейс хотела этого мужчину так сильно, как никогда ничего не желала ранее.
— Иди спать, Грейс.
— Что?
— Я не могу сопротивляться тебе, — тихим измученным голосом произнес Джек.
Грейс вновь потянулась к нему. Она не могла противиться этому.
— Не в этом доме, — прошептал Джек.
Но его взгляд обжигал.
— Иди, — хрипло произнес он. — Пожалуйста.
И она послушалась. Взбежала вверх по лестнице, нашла свою комнату и заползла в кровать.
Но всю ночь она трепетала.
Трепетала и сгорала от желания.
Глава двадцать первая
— Не спится?
Джек, все еще находившийся в кабинете своего дяди, поднял взгляд на стоявшего в дверном проеме Томаса.
— Нет, — ответил он.
Томас зашел в кабинет.
— Мне тоже.
В руках Джек держал бутылку бренди, которую взял с полки. На ней не было ни пылинки, несмотря на то, что она стояла нетронутой (он был в этом уверен) со времени смерти его дяди. Тетя Мэри всегда была образцовой хозяйкой.
— Хороший бренди, — сказал Джек. — Полагаю, что мой дядя берег его. — Он моргнул, разглядывая этикетку, а затем пробормотал:
— Думается, не для этого случая.
Джек жестом указал на комплект хрустальных бокалов для бренди возле окна, ожидая с бутылкой в руке, пока Томас пройдет через комнату и возьмет один бокал. Вернувшись, Томас уселся в другое кресло и поставил свой бокал на маленький низкий столик между ними. Джек потянулся и щедро плеснул бренди в бокал Томаса.
Томас взял свой бренди и выпил его, а затем, прищурившись, уставился в окно.
— Скоро рассвет.
Джек кивнул. Хотя на небе пока еще не появилось оттенков розового, но бледно–серебристый утренний свет уже начал распространяться в воздухе.
— Кто–нибудь уже проснулся? — спросил Джек.
— Нет, я никого не слышал.
Они просидели в молчании в течение нескольких минут. Опустошив свой бокал, Джек, подумал, а не налить ли себе еще. Он взял в руки бутылку, но едва брызнули первые капли, он понял, что в действительности больше пить не хочет. Он посмотрел на Томаса.
— Ты когда–нибудь испытывал чувство, словно участвуешь в цирковом представлении?
Лицо Томаса оставалось бесстрастным.
— Постоянно.
— Как ты это выносишь?
— Я не знаю ничего другого.
Джек прижал пальцы к голове и потер лоб. Его мучила головная боль, и не было причин полагать, что она пройдет.
— Сегодняшний день будет ужасным.
Томас кивнул.
Джек закрыл глаза. Он с легкостью мог вообразить, какая сцена их ожидает. Вдовствующая герцогиня будет настаивать на том, чтобы прочитать метрическую книгу первой, а лорд Кроуленд будет топтаться рядом, извергая потоки слов, готовый продать свою дочь как можно дороже. Его тетя, вероятно, тоже захочет поехать, впрочем, как и Амелия, — кто мог упрекнуть ее за это? Ее будущее было поставлено на карту.
Единственным человеком, которого там не будет, была Грейс.
Единственный человек, который там ему был необходим.
— Нас ожидает проклятый цирк, — пробормотал Джек.
— Несомненно.
Так они и сидели, ничего не делая, и вдруг одновременно посмотрели друг на друга. Их глаза встретились, и Джек уставился на Томаса, в то время как тот перевел взгляд на окно.
На улицу.
— Может мы сами? — спросил Джек и ощутил первый проблеск улыбки.