Она любит его. Она любит Джека. И чтобы ни принес этот день, она должна быть там. Он не будет одинок. Она не допустит этого.
Она прорвалась внутрь в тот момент, когда вдова закричала:
— Что вы обнаружили?
Грейс остановилась и осмотрелась. Он был там. Джек. Но выглядел ужасно.
Он был совершенно измучен.
Ее губы беззвучно прошептали его имя. Она не могла произнести его вслух. Словно она потеряла голос. Грейс никогда раньше не видела Джека таким. Он был слишком бледным или, возможно, слишком покрасневшим, она не могла точно определить. Его пальцы дрожали. Неужели больше никто не замечал этого?
Грейс повернулась к Томасу, потому что, он, конечно же, мог что–нибудь сделать. Что–нибудь сказать.
Но Томас пристально смотрел на Джека. Как и все остальные присутствующие. Все молчали. Почему все молчат?
— Он — Уиндхем, наконец, произнес Джек. — Как и должно быть.
Грейс следовало бы подскочить от радости, но все, о чем она могла подумать, было: «Я не верю ему».
Джек выглядел неестественно. И также неестественно говорил.
Вдовствующая герцогиня повернулась к Томасу.
— Это правда?
Томас молчал.
Зарычав от разочарования, вдова схватила его за руку.
— Это…правда? — потребовала она.
Томас продолжал молчать.
— Там нет записи о браке, — упрямо настаивал Джек.
Грейс хотелось расплакаться. Он лгал. Это было столь очевидно… для нее, для всех. В его голосе были отчаяние и страх, и… О, Господи, неужели он делает это ради нее?! Пытается ли он отказаться от того, на что имел право по рождению ради нее?
— Томас — герцог, — вновь произнес Джек, отчаянно глядя на присутствующих. — Почему вы не слушаете? Почему меня никто не слушает!?
Но ответом было лишь молчание. И вдруг:
— Он лжет.
Это произнес Томас, голос которого был тихим и ровным, и абсолютно правдивым.
У Грейс вырвалось удушливое рыдание, и она отвернулась. Она не могла на это смотреть.
— Нет, — сказал Джек, — говорю вам…
— О, ради Бога, — выкрикнул Томас. — Ты думаешь, что никто не сможет выяснить правду? Будут свидетели. Неужели ты действительно думаешь, что не найдется ни одного свидетеля венчания? Ради Бога, ты не можешь переписать прошлое.
Грейс закрыла глаза.
— Или сжечь его, — угрожающе произнес Томас. — В зависимости от обстоятельств.
«Ох, Джек, — подумала Грейс. — Что же ты наделал?»
— Он вырвал страницу из книги, — сказал Томас, — и бросил ее в огонь.
Грейс открыла глаза, не в силах отвести взгляд от очага. В нем не было никаких следов бумаги. Ничего, кроме черной сажи и пепла под ровным оранжевым пламенем.
— Титул — твой, — произнес Томас, повернувшись к Джеку. Он посмотрел Джеку в глаза и поклонился.
Джек выглядел больным.
Томас повернулся лицом к остальным присутствующим.
— Я… — Он откашлялся, и когда продолжил, его голос звучал спокойно и с чувством собственного достоинства: — Я — мистер Кэвендиш, — произнес Томас. — И я желаю вам всем хорошего дня.
И затем он ушел. Протиснулся мимо них и вышел из дома.
Сначала все молчали. А затем, через мгновение, которое было почти нелепым, лорд Кроуленд повернулся к Джеку и поклонился.
— Ваша светлость, — сказал он.
— Нет, — ответил Джек, покачав головой. Он повернулся к вдовствующей герцогине.
— Не дайте этому случиться. Он будет гораздо лучшим герцогом.
— Это верно, — сказал лорд Кроуленд, совсем не обращая внимания на душевные страдания Джека. — Но вы научитесь.
И тогда Джек, не в силах сдержаться, начал смеяться. Осознав всю нелепость происходящего, Джек не выдержал и рассмеялся. Потому что, черт побери, если и существовала вещь, которую он никогда не будет в состоянии совершить, то это было обучение. Все равно чему.
— О, вы даже не представляете, — сказал Джек. Он посмотрел на вдову. Его отчаяние исчезло, сменившись чем–то еще, чем–то горьким и фатальным, чем–то циничным и мрачным.
— Вы даже не представляете, что вы наделали, — сказал он вдове. — Совершенно не представляете.
— Я вернула вам то, что причиталось вам по праву, — ожесточенно ответила вдова. — Это мой долг по отношению к моему сыну.
Джек отвернулся. Он более ни минуты не мог заставить себя смотреть на нее. Но возле двери он увидел Грейс. Она выглядела потрясенной и напуганной. Но когда она взглянула на Джека, весь его мир спокойно вернулся на свое место.
Она любит его. Джек не знал как или почему, но он не был настолько глуп, чтобы подвергать это сомнению. И когда их взгляды встретились, Джек обрел надежду. Он увидел будущее, которое сияло подобно восходу солнца.
Всю свою жизнь Джек бежал. От себя, от своих ошибок. Джек был настолько доведен до отчаяния, что никому не позволял по–настоящему узнать его, отказав себе в шансе найти свое место в мире.