Он приподнял голову, неожиданно чуть более активную.
— Не так уж и бодра, а? – Итак, мисс Эверсли не была ранней пташкой. Второй день начинал подавать надежды.
— Она не столь плоха, как Вы, — наконец признала девица.
Джек перекинул свои ноги через край кровати и зевнул.
— Она должна быть мертвой, чтобы достичь такого же состояния.
Девица захихикала. Это хорошо, прекрасный звук. Пока у него были хихикающие горничные, дом был его. Тот, у кого были слуги, был мир. Он изучил это в возрасте шести лет. Практически, сводил свою семью с ума, что только делало все это еще слаще.
— Как Вы полагаете, сколько бы она еще спала, если бы Вы ее не разбудили? — спросил он.
— О, я не могу Вам этого сказать, — ответила горничная, безумно краснея.
Джек не видел, что могло быть секретного в информации о том, любит ли поспать мисс Эверсли, но, тем не менее, он должен был приветствовать лояльности горничной. Это, однако, не означало, что не стоит делать новой попытки обыграть ее.
— Как насчет того, когда вдова дает ей свободный день? — спросил он почти небрежно.
Горничная печально покачала головой.
— Вдова никогда не дает ей свободных дней.
— Никогда? — Джек был удивлен. Его новоприобретенная бабушка была придирчивой и с большим самомнением, обладала еще кучей других раздражающих недостатков, но она казалась ему, по сути своей, до некоторой степени справедливой.
— Только вторую половину дня, — сказала горничная. Она наклонилась вперед, посмотрела налево, затем направо, как будто кто–то еще мог быть в комнате и мог услышать ее. — Я думаю, что она делает это только потому, что знает, мисс Эверсли ненавидит утро.
Ах, в таком случае это действительно было похоже на вдову.
— Она получает их двойное количество, — продолжала объяснять горничная, — так что, в конце концов, их общее количество соответствует необходимому.
Джек сочувственно кивнул.
— Это унизительно.
— Несправедливо.
— Ужасно несправедливо.
— Бедная мисс Эверсли, — продолжала горничная, ее голос окреп от оживления. — Она очень добра. Приветлива со всеми слугами. Никогда не забывает наши дни рождения и делает нам подарки, говоря, что они от вдовы, но все мы знаем, что это от нее.
Затем она взглянула на Джека, и он, кивнув, наградил ее искренним одобрением.
— И все, что она хочет, бедненькая, всего одно утро раз в две недели, чтобы выспаться до полудня.
— Она сама так сказала? — пробормотал Джек.
— Только однажды, — призналась горничная. — Не думаю, что она помнит об этом. Она очень устала. Я думаю, прошлой ночью она ушла от вдовы очень поздно. Я стучала раза в два дольше обычного, чтобы разбудить ее.
Джек сочувственно кивал.
— Вдова никогда не спит, — продолжала девица.
— Никогда?
— Нет, конечно, она должна спать. Но кажется, что сна ей нужно совсем немного.
— Как–то знавал я одного вампира, — пробормотал Джек.
— Бедная мисс Эверсли должна придерживаться графика вдовы, — объяснила горничная.
Джек продолжал кивать. Казалось, это работало.
— Но она не жалуется, — сказала девица, явно торопясь защитить ее. — Она никогда не жалуется на ее милость.
— Никогда? — Если бы он жил в Белгрейве так долго, как Грейс, он жаловался бы сорок восемь часов в сутки.
Горничная покачала головой с праведностью, которая сделала бы честь и жене священника.
— Мисс Эверсли никогда не сплетничает.
Джек собирался возразить, что все сплетничают, и несмотря на то, что они при этом говорят, все этим наслаждаются. Но он не хотел, чтобы девица расценила это как критику ее текущего поведения, потому он все кивал снова и снова, поощряя ее словами вроде:
— Это поразительно.
— По крайней мере, не с прислугой, — пояснила горничная. – Возможно, с ее друзьями.
— Ее друзьями? — отозвался Джек эхом, пересекая комнату в своей ночной рубашке. Для него была приготовлена одежда, недавно вычищенная и выглаженная, ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что все было самого высшего качества.
Скорее всего, это была одежда Уиндхема. Они имели один и тот же размер. Он спросил себя, а знал ли герцог, что на его гардероб совершили нападение. Вероятно, нет.
— Леди Элизабет и леди Амелия, — сказала горничная. — Они живут с другой стороны деревни. В другом большом доме. Не таком большом, как этот, заметьте.
— Нет, конечно, нет, — бормотал Джек. Он решил, что эта девица, чье имя он обязательно должен выучить, станет его любимицей. Она была неисчерпаемым источником полезных сведений, и все, что нужно было сделать, — позволить ей хоть на мгновение присесть в удобное кресло.
— Их отец — граф Кроуленд, — продолжала горничная, болтая без умолку, в то время как Джек вошел в свою комнату для переодевания, чтобы одеться. Он подумал, что кто–то бы и отказался носить одежду герцога после их пререканий днем раньше, но ему это представлялось совершенно бессмысленным. И если он собирается преуспевать в том, чтобы соблазнить мисс Эверсли на дикую оргию страсти (хотя и не сегодня), он должен одеться. А его собственная одежда, скорее всего, слишком изношена и грязна.