— Там мистер Одли, — сказала она, оттаскивая его подальше от двери. — Он в гостиной.
Томас поглядел на гостиную, затем снова на Грейс, явно ничего не понимая.
— С Амелией, — фактически прошипела она.
Всю его показную невозмутимость как ветром сдуло.
— Что за черт? — выругался Томас, снова посмотрев в направлении гостиной. Хотя отсюда он не имел никакой возможности увидеть, что же там происходит.
— Почему?
— Я не знаю, — сказал Грейс, в голосе которой было слышно раздражение. Откуда она могла знать почему? — Он уже был там, когда я пришла. Амелия сказала, что увидела, как он проходил мимо двери, и подумала, что это были Вы.
Было видно, как его бросило в дрожь.
— Что он сказал?
— Я не знаю. Меня там не было. А потом я не могла ее хорошенько расспросить в его присутствии.
— Нет, конечно же, нет.
В наступившей тишине Грейс ждала, чтобы продолжить разговор. Он надавил пальцем на свою переносицу и выглядел так, словно у него болела голова. Пытаясь предложить хоть какие–то не неприятные новости, Грейс сказала:
— Я почти уверена, что он не открыл ей…
О, Боже. Как она должна сформулировать это?
— …свою подлинную личность, — закончила она с содроганием.
Томас бросил на нее грозный взгляд.
— Я в этом не виновата, Томас, — парировала она.
— Я этого и не говорил. — Его голос был холоден, и, не произнеся больше ни слова, он прошествовал в гостиную.
***
С того момента, как Грейс выскочила из комнаты, ни Джек, ни леди Амелия не произнесли ни слова. Казалось, что они заключили соглашение соблюдать тишину, чтобы попытаться разобрать то, что говорилось в холле.
Джек всегда считал себя одним лучших в искусстве подслушивания, но сейчас он был неспособен уловить ни одного звука из перешептывания Грейс и Уиндхема. Однако у него имелась своя версия того, о чем они могли бы говорить. Грейс предупреждала Уиндхема о том, что злой мистер Одли запустил свои когти в прекрасную и невинную леди Амелию. Затем Уиндхем выругался — про себя, конечно, поскольку никогда не будет настолько туп, чтобы сделать это в присутствии леди, — и потребовал выложить ему все, что было сказано.
Все это было бы крайне занимательно, если бы не события сегодняшнего утра. И их поцелуй.
Грейс.
Он опять хотел ее. Он опять хотел ту женщину, которую он сжимал в своих объятиях, а не ту, что чопорно вышагивала по периметру комнаты с леди Амелией, следя за ним, словно в любой момент он мог украсть фамильное серебро.
Он подумал, что это было забавно. В любом случае. И решил, что должен себя поздравить. Независимо от того, какие чувства она к нему испытывала, это не было равнодушие. Которое было бы самым жестоким ответом из всех возможных.
Впервые в жизни Джек обнаружил, что завоевание леди не будет для него игрой, в которую он любил играть прежде. Впервые его не волновали острые ощущения от преследования, не волновало переживание каждого приятного и развлекательного шага на этом пути, не волновало планирование соблазнения и затем — выполнение этого плана с талантливым размахом.
Он просто хотел ее.
Возможно, даже — навсегда.
Он посмотрел на леди Амелию. Она подалась вперед, ее голова была наклонена так, словно она пыталась расположить ухо под наилучшим углом.
— Вы все равно не услышите их, — сказал Джек.
Взгляд, который она на него бросила, был забавным. И совершенно неискренним.
— О, не притворяйтесь, что Вы не пробовали, — проворчал он. — Я тоже пытался это сделать.
— Очень хорошо. — Леди Амелия выждала одно мгновение, затем спросила: — Как Вы думаете, о чем они говорят?
Ах, любопытство всегда побеждает. Джек решил, что она более сообразительна, чем притворялась в начале их знакомства. Он пожал плечами, делая вид, что не знает.
— Трудно сказать. Я бы никогда не осмелился претендовать на то, что способен постичь женский разум или нашего образ мыслей нашего уважаемого хозяина.
Удивленная Амелия резко обернулась к нему.
— Вам не нравится герцог?
— Я этого не говорил, — ответил Джек. Но, несомненно, они оба знали, что он имел ввиду именно это.
— Как долго Вы намереваетесь оставаться в Белгрейве? — спросила девушка.
Джек улыбнулся.
— Вам не терпится избавиться от меня, леди Амелия?
— Конечно, нет. Я видела, как слуги выносили дорожные сундуки. Я подумала, что, возможно, они Ваши.
Джек попытался сохранить на лице невозмутимое выражение. Он не знал, почему был так удивлен, узнав, что старая склочница уже начала упаковывать вещи.
— Полагаю, что они принадлежат вдовствующей герцогине, — ответил он.
— Она куда–то уезжает?
Джек почти рассмеялся над выражением откровенной надежды на ее лице.